Monday, July 03, 2017

תקומה - פרק 07 הגידו כן לזקן- מנהיגותו של דוד בן-גוריון 1956-1948 (Hebrew)



Хорошая часть, правда есть много мелких подробностей. Началась много внутренней политики.

Рассказ Альтелены рассказан вновь (см. часть 3). Пальмах был расформирован. МАПАМ не вводил не в одно правительство Бен Гуриона, несмотря на то, что был идейно к нему близок.

Несмотря на ожесточенное сопротивление руководства Пальмаха, Давид Бен-Гурион, занимавший в 1948 г. посты премьер-министра и министра обороны Временного правительства, счел необходимым расформировать эту организацию. До этого были также распущены Иргун цваи леумми и Лехи. Приверженность командного состава Пальмаха левосоциалистической идеологии с вытекающей из этого лояльностью партии МАПАМ не соответствовала концепции беспартийной армии. Бен Гурион концертировал власть в руках МАПАЙ и боролся с своими политическими противниками.

7 ноября 1948 года штаб Пальмаха был расформирован, и Пальмах полностью слился с Армией Обороны Израиля.

Ниже есть продолжение.

Пальма́х (ивр. ‏פַּלְמַ"ח‏‎, акроним словосочетания פְּלוּגּוֹת-מַחַץ, плугот махац — ударные роты), особые отряды Хаганы.

После начала второй мировой войны объединенное командование Хаганы приняло решение о создании ударных отрядов, которые станут резервом, в любой момент готовым к военным действиям. Пальмах был создан 15 мая 1941 года по согласованию с британским командованием, как регулярное формирование Хаганы в рамках подготовительных мероприятий ишува к возможному вторжению Германии. В отличие от британских властей в Палестине, которые с недоверием относились к евреям, английское Управление специальных операций сотрудничало с Хаганой. Угроза вторжения германских войск в Палестину стала вполне реальной в дни первого наступления Роммеля в Ливии. Предназначался Пальмах для ведения партизанской войны в тылу немецких войск, оказания помощи союзникам в планируемых вторжениях в Сирию и Ливан.

Этим оружием, врученным мне Хаганой на земле Израиля, я буду сражаться за мою страну против врагов моего народа, не сдаваясь и не отступая, с полной самоотверженностью.
(c) Из присяги бойца Пальмаха

Создали Пальмах социалисты-сионисты (см. ниже). Они же взяли на себя заботу о политическом воспитании Пальмаха. Соответственно, они назначали его командиров и «политруков». Пальмах был воспитан в духе идеологической дисциплины и рассматривался в качестве боевого отряда социалистического сионизма. Он был готов действовать как против арабов и англичан, так и против «непокорных» из Эцель и Лехи. Не случайно именно Пальмах был ударной силой «Сезона» (см. часть 3).

Пальмахников воспитывали в беззаветной вере в Сталина и в Советскую Россию, в преклонении перед Красной армией. ПАЛЬМАХ должен был стать партийной милицией, готовой сделать по слову партии многое (если даже не все!), и он должен был стать основой рождающейся армии рождающегося государства. Проектировалось, что эта армия тоже будет партийной и классовой...

Любовь к СССР не была вполне бескорыстной. Деньги от Советского Союза левые сионисты, правда, не получали, но зато могли использовать в своих целях авторитет его «успехов» и сиять отраженным светом его трудовых и военных побед. «Отражением» победоносной и пролетарской Красной Армии был ПАЛЬМАХ...

Бен-Гурион остановил этот процесс, распустив ПАЛЬМАХ, чего ему не простили до сих пор.
(с) Ури Мильштейн. «Рабин: рождение мифа»

К началу Войны за независимость Пальмах состоял из трех бригад — Ифтах, Харель и Негев. В его рядах насчитывалось 3100 человек, в том числе 1000 резервистов. Это были самые обученные бойцы Хаганы. Они приняли участие практически во всех важных боях Войны за независимость. Особенно бригады Пальмаха отличились в операции «Ифтах», результате которой были освобождены Верхняя Галилея и Цфат, отбито наступление сирийских и ливанских сил. В дальнейшем, бригада Ифтах сражалась вместе с бригадой Негев на южном фронте. Бригада Харель приняла на себя главный удар в одноимённой операции по установлению и расширению Иерусалимского коридора, участвовала в боевых действиях в Иерусалиме, а позже — в освобождении Негева и занятии

Несмотря на ожесточенное сопротивление руководства Пальмаха, Давид Бен-Гурион, занимавший тогда посты премьер-министра и министра обороны Временного правительства, счел необходимым расформировать эту организацию. До этого были также распущены Иргун цваи леумми и Лехи. Эти группировки потенциально могли привести к расколу, а Бен-Гурион стремился к национальному единству и созданию единой армии. Приверженность командного состава Пальмаха левосоциалистической идеологии с вытекающей из этого лояльностью партии МАПАМ не соответствовала концепции беспартийной армии.

7 ноября 1948 года штаб Пальмаха был расформирован, и Пальмах полностью слился с Армией Обороны Израиля.

...Социалистический сионизм (рабочий сионизм) - идеологическое направление среди сионистов, полагающих, что экономика еврейского государства должна строиться на принципах социализма. Доминировало с момента своего возникновения вплоть до конца 1970-х годов. К этому направлению можно условно отнести и «предтеч и основателей» сионизма Мозеса Гесса и Теодора Герцля.

Сторонники социалистического сионизма составили ядро второй и третьей алии; из их рядов вышли почти все лидеры ишува 1920-40-х гг., многие основатели Государства Израиль и его первые руководители. Основные принципы социалистического сионизма - "еврейский труд на еврейской земле", земля Израиля - достояние еврейского народа.

МАПАЙ - израильская политическая партия, относившаяся к рабочему сионистскому движению.

Партия «МАПАЙ» (позже «Авода»), возглавлявшаяся Бен-Гурионом и бывшая главным выразителем этой идеологии, с течением времени потеряла популярность и сама в значительной степени отошла от социалистической идеологии. Тем не менее, следы социализма (такие как киббуцы, государственный контроль над экономикой и важная роль профсоюзов) сохраняются в Израиле до настоящего времени.

Одной из ведущих социалистических партий в Израиле являлась партия МАПАМ (Объединённая рабочая партия), пытавшаяся объединить марксизм-ленинизм и коммунистические идеи с идеологией сионизма. Позже эта партия вошла в блок «Мерец-Яхад».

МАПАМ была основана в январе 1948 г. левым крылом движения сионистов-социалистов «Поалей Цион» («Рабочие Сиона») и движением «Хашомер Хацаир» («Молодая гвардия»). Партия провозгласила приверженность маркистско-ленинской идеологии и придерживалась просоветской и просталинской политики. Партия опиралась на киббуцное движение «Киббуц Арци». На первых выборах в кнессет партия получила 19 мест, но из за своей просоветской ориентации не была включена в правительство Давида Бен-Гуриона.

Пражские политические процессы (суд над Рудольфом Сланским и др. руководителями Коммунистической партии Чехословакии) привели к отходу партии от явно просоветской ориентации. Среди обвиняемых на этих процессах большинство было евреями. Среди обвиняемых был и представитель МАПАМ в Праге Мордехай Орен.

После доклада Н.С. Хрущёва на XX съезде КПСС МАПАМ отказалась от ультралевой идеологии
. [Главные события, сделавшие съезд знаменитым, произошли в последний день работы, 25 февраля, на закрытом утреннем заседании. В этот день Н. С. Хрущёв выступил с закрытым докладом «О культе личности и его последствиях», который был посвящён осуждению культа личности И. В. Сталина]. Это явилось причиной раскола в партии. Были созданы «Левая фракция» и партия «Независимое рабочее единство». Позже руководители «Левой фракции» Моше Снэ и Авраам Берман присоединились к Коммунистической партии Израиля. Партия была включена в правительство Израиля после выборов 1955 г.

Партия МАПАЙ была создана в 1930 году при объединении движений «Ахдут ха-Авода» и «Ха-Поэль ха-Цаир». Во главе новой партии стояли Давид Бен-Гурион и Берл Каценельсон. В момент создания в партии было только 5000 членов], но благодаря достаточной идеологической гибкости, позволявшей вступать в её ряды представителям мелкой буржуазии и интеллигенции (единственным условием для принятия в партию было членство в Гистадруте — объединении профсоюзов Палестины), МАПАЙ к середине 1930-х годов стала основной политической силой в ишуве, чему способствовал выход её идеологических конкурентов, сионистов-ревизионистов, из управляющих структур еврейских организаций, как палестинских, так и всемирных. В 1935 году Бен-Гурион был избран руководителем Еврейского агентства и оставался на этом посту до 1948 года, являясь в глазах евреев за границей главным представителем ишува.

...Начиная с первого созыва кнессета фракция МАПАЙ была крупнейшей в его составе, получая по итогам выборов от 40 до 47 мандатов из 120, и именно лидерам МАПАЙ поручалось формирование правительственной коалиции. Бен-Гурион, а за ним Моше Шарет и Леви Эшколь отдавали предпочтение при создании коалиции центристским либеральным фракциям (в частности, Прогрессивной партии), религиозным сионистским партиям (таким, как Национальный религиозный фронт, а впоследствии Национальная религиозная партия), с которыми было заключено соглашение о сохранении статус-кво в отношениях между государством и религией, и мелким арабским партиям-сателлитам (Демократический список Назарета, Демократический список в пользу израильских арабов, «Прогресс и труд»). Из формирования коалиций последовательно исключались как националистические фракции ревизионистского толка («Херут»), так и коммунисты, а на раннем этапе и просоветски настроенный МАПАМ, представлявшие в политическом спектре Израиля крайне левый фланг.

В начале 1960-х годов популярность МАПАЙ упала вследствие скандального «дела Лавона» ("эсек биш"). В самой партии произошёл раскол, восемь депутатов от МАПАЙ в пятом составе кнессета во главе с Бен-Гурионом сформировали отдельную фракцию РАФИ («Израильский список рабочих»), в результате чего представительство МАПАЙ в кнессете упало с 42 до 34 мест.

Относясь к числу социалистических сионистских движений, и «Ахдут ха-Авода» Бен-Гуриона, и в особенности «Ха-Поэль ха-Цаир», позиции которого восходили к идеям утописта А. Д. Гордона (развитым Хаимом Арлозоровым), большое значение придавали синтезу социалистической и национальной составляющей в своей идеологии. В целом, по сравнению с другими социалистическими партиями ишува и первых десятилетий существования Государства Израиль, МАПАЙ придерживалась в экономике скорее социал-демократических, нежели чисто марксистских позиций, и тема классовой борьбы не занимала в её программе значительного места. МАПАЙ с самого начала последовательно выражала готовность к сотрудничеству с сионистскими движениями, не разделявшими социалистическую платформу, а после создания Израиля способствовала развитию в стране смешанной экономики с сильным частным сектором наряду с предприятиями, управляемыми государством и Гистадрутом.

В начале 1940-х годов в кибуцном движении произошёл раскол, связанный с позицией представителей движения «Ха-Кибуц ха-Меухад», требовавших для себя фракционной независимости в составе партии и права вето на решения большинства (так называемая «Фракция Б»). Взгляды членов этого движения, крупнейшего среди кибуцев, были более просоветскими и ортодоксально-марксистскими, чем в целом в партии; при этом члены движения не рассматривали скорейшее создание еврейского государства как первоочередную задачу и противились идее раздела Палестины. Жёсткие меры партийного руководства по подавлению внутренней фракционной борьбы привели к выходу членов «Ха-Кибуц ха-Меухад» из МАПАЙ и созданию новой партии под старым названием «Ахдут ха-Авода». Во главе отколовшейся партии стояли Исраэль Бар-Йехуда, Исраэль Галили и Ицхак Табенкин.

Различия между МАПАЙ и другими левыми сионистами во внешней политике диктовались различиями в их отношении к марксистской доктрине. Если МАПАМ и «Ахдут ха-Авода» до 1956 года занимали просоветские, сталинистские позиции, то МАПАЙ достаточно рано сменила ориентацию на прозападную.

В территориальных вопросах МАПАЙ была более прагматична, чем «Ахдут ха-Авода», поддерживавшая идею единой и неделимой Земли Израиля, но не столь настроена на компромисс с арабами, как МАПАМ, настаивавшая на активном поиске путей урегулирования со стороны Израиля. Внутри МАПАЙ не было единства в вопросах оборонной политики и территориального компромисса, и сторонники единого Израиля и превентивной войны (Бен-Гурион, Голда Меир, Моше Даян, Шимон Перес) уживались в ней со сторонниками поиска мирного решения (Шарет, Эшколь). Ещё до основания Израиля, в последние годы британского мандата в Палестине, эти разногласия носили характер спора между активистами, поддерживавшими идею вооружённой борьбы против британских властей и усиления нелегальной иммиграции (Бен-Гурион, Голда Меир, Леви Эшколь, Шауль Авигур, Элиэзер Ливне), и умеренными, считавшими возможным отложить создание еврейского государства (Йосеф Шпринцак, Элиэзер Каплан, Кадиш Луз и Пинхас Лавон).

В начале своего существования МАПАЙ в значительной степени формировалась выходцами из кибуцев. В 1930-е годы представители сельскохозяйственных поселений (члены кибуцев и мошавов), а также сельскохозяйственные работники мошавот и частных плантаций составляли до 60 процентов от общего числа членов партии; в свою очередь представители кибуцного движения составляли более половины этого сектора и представляли собой наиболее спаянную и идеологически однородную группу. В результате представительство членов кибуцного движения было непропорционально высоким — так, в 1942 году пять из семи членов Внутреннего Секретариата, высшего постоянно действующего органа партии, были выходцами из кибуцев. Последующее падение влияния представителей кибуцев в партии было, в частности, связано с расколом середины 40-х годов, сопровождавшимся выходом из МАПАЙ членов «Фракции Б».

После Второй мировой войны и образования Государства Израиль произошли значительные изменения в демографическом балансе, которые лидерам МАПАЙ пришлось учитывать. Так, если в 1944 году число членов профсоюза сельскохозяйственных работников, входившего в Гистадрут, было в четыре раза больше числа членов профсоюза строителей, к 1953 году это соотношение было уже меньше, чем 2:1, а к 1963 году они были представлены в равных пропорциях. Для членов профсоюза металлистов это соотношение изменилось с 5:1 до менее чем 2:1. Если в 1947 году сельскохозяйственные работники составляли почти 29 процентов от общего числа членов Гистадрута, то в 1961 году — только 18,5 процента. Таким образом, перед МАПАЙ встала задача большей интеграции рабочих и служащих в партии. Эта задача была решена успешно: уже к середине 50-х годов более половины членов МАПАЙ составляли промышленные и транспортные рабочие и ремесленники и ещё 14 процентов — служащие различных уровней.

В то же время МАПАЙ, желая сохранить имидж партии трудящихся и равный подход к оплате труда, неохотно шла в качестве правящей партии на уступки требованиям работников умственного труда, стремящихся к повышению своего социального статуса. Фактически в первые десятилетия существования Израиля интеллектуалы зарабатывали меньше, чем представители элитных профессий, связанных с ручным трудом (в частности, портовые рабочие и члены транспортных кооперативов). Интеллигенция не была равноправно представлена в руководящих органах партии и её фракциях в кнессете. В результате поддержка МАПАЙ среди интеллигенции неуклонно падала со временем.


...Давид Йосеф Грин родился в семье Авигдора Грина, который был одним из первых членов плоньской ячейки «Ховевей Цион» и чей дом стал местом собраний организации. В доме произносились сионистские речи и велись споры о судьбе еврейского народа, позже Бен-Гурион вспоминал об этом так:

« Ещё не понимая содержания бесед и споров, я впитывал мечты о Сионе, которыми наполнялся наш дом во время еженедельных собраний общества «Ховевей Цион» и ежедневных встреч его деятелей с моим отцом во главе. »

В 1896 году Теодор Герцль опубликовал свою книгу «Еврейское государство». Авигдор Грин стал яростным сионистом, к сионистскому движению присоединился его старший сын Авраам, а потом и младший сын Давид.

В 1900 году Давид Грин вместе со своими друзьями Шломо Цемахом и Шмуэлем Фуксом создал молодёжное общество «Эзра», одной из главных целей которого было распространение иврита среди еврейских детей бедняков Плоньска. На первом же собрании общества Грин выступил с речью на тему «Сионизм и культура». Вместе с друзьями он начинает издавать молодёжный журнал, где публикует свои стихи. В том же 1900 году он вступил в движение «Поалей Цион» Впоследствии, когда в 1903 году в Кишинёве произошел еврейский погром, общество «Эзра» занялось сбором средств для жертв погрома. Занимаясь изучением иврита в «Эзре», Грин принял решение о переезде в Палестину.

В августе 1903 года Давид и его друзья Шломо и Шмуэль узнали об Угандийской программе, которая была предложена Герцлем на шестом сионистском конгрессе. Они были разочарованы, узнав о существовании такой идеи, так как считали, что будущее еврейское государство должно находиться в Палестине. Тогда же три друга принимают решение, что самый действенный способ борьбы с «угандизмом» — переезд в Палестину; позже Грин писал отцу:

« Единственно истинным для меня проявлением сионизма является создание еврейских поселений в Палестине; всё остальное — не что иное, как ложь, болтовня и пустая трата времени. »


В конце 1910-х — начале 1920-х годов взгляды Бен-Гуриона представляли собой смесь социализма и коммунизма советского образца. Сам он называл себя большевиком. Несмотря на то, что Бен-Гурион был сторонником коммунизма, еврейские национально-сионистские идеи были для него гораздо важнее, от коммунизма его отталкивали тоталитарный режим в Советской России и диктатура, которую Москва навязывала мировому социалистическому движению.



В 1923 году Бен-Гурион посетил Советский Союз, этот визит вызвал в нём бурю чувств. Когда Бен-Гурион осенью 1923 года прибыл в Одессу, он был поражён количеством бедных и страдающих людей. Палестинская продукция на проходившей в Москве выставке вызвала большой интерес как со стороны местных евреев, так и со стороны русских. Тогда Бен-Гурион решил, что необходимо укрепить связи между сионистами и Советской Россией, в его планах было открытие в Москве филиала банка «Банка Апоалим» и создание совместной торговой комиссии. При этом Бен-Гурион не мог отрицать враждебного отношения советских властей к сионизму, но он считал, что необходимо сделать всё для того, чтобы в СССР пришло правильное понимание сионизма. По дороге в Палестину Бен-Гурион записал в своём дневнике строки, в которых он выражал своё восхищение Лениным.

В 1924—1928 годах заканчивается «красный» период жизни Бен-Гуриона, постепенно разрушается его вера в коммунизм.

Весной 1924 года началась Четвёртая алия, в составе которой в Палестину прибыло примерно 65 тысяч евреев, большую часть составляли представители среднего класса. Бен-Гурион подозрительно относился к алие буржуазии, так как он считал, что движущей силой евреев в Палестине должен быть рабочие.

Вскоре начались нападки на еврейское рабочее движение в Палестине, которое много лет считало, что именно оно будет определять путь развития Эрец-Исраэль. Одним из первых атаку на социалистов начал Владимир Жаботинский, а затем и другие сионисты и сионистские организации. Сионисты-буржуа критиковали экономические просчёты рабочих, по их мнению многие поселения были нежизнеспособны, а предприятия Гистадрута находились в кризисе.

На 14-м и 15-м сионистских конгрессах при заселении Эрец-Исраэль было отдано предпочтение городским поселениям, а не сельским районам; богатым репатриантам, а не бедным халуцим. Таким образом, по мнению мирового сионистского движения, развитие Палестины должно было происходить на кaпиталистической основе. Бен-Гурион в ответ критиковал буржуа:

« Мы боролись и будем бороться с теми, кто впадает в заблуждение, считая, что эта благородная и трудная задача — осуществление идей сионизма — может быть решена только посредством общества, основанного на выгоде; что можно творить «добрые дела», приведя в эту маленькую обнищавшую страну народ, лишённый родины… Если эта бредовая, ничем не подкреплённая идея существует, так это — пустое понятие, согласно которому в поисках выгоды можно было бы довести до добра это прибыльное дело, которое заключается в том, чтобы собрать воедино не знающий физического труда, рассеявшийся по всему свету народ и заселить им эту обездоленную землю »

В 1926 году алия пошла на спад, а экономическая обстановка ухудшилась, и многие эмигранты-буржуа начали массово покидать страну. Бен-Гурион писал об этом так:

« Буржуазия пришла и проиграла. Она проиграла потому, что хотела использовать в Палестине те же методы, которыми зарабатывали на жизнь евреи, жившие в диаспоре; она не поняла, что Палестина совсем другая, чем Польша. »

После того, как эмигранты четвёртой алии стали покидать Палестину, Бен-Гурион решил снова направить сионистское движение по социалистическому пути, для чего ему требовалось завоевать руководящие позиции в движении. Он хотел осуществить это через создание организации социалистического толка, параллельной Всемирной сионистской организации. Чтобы создать такую организацию, сначала требовалось объединить крупнейшие рабочие партии «Ахдут ха-Авода» и «Ха-Поэль ха-Цаир». Однако видные деятели партии «Ха-Поэль ха-Цаир» не делали шагов к объединению партий, несмотря на это, в начале января 1930 года состоялась конференция, посвящённая объединению двух партий, в результате 5 января была создана партия МАПАЙ ( Рабочая партия Земли Израиля). (см. выше)

В августе 1929 года в Палестине разразились беспорядки, в результате которых английское правительство выпустило Белую книгу. В этом документе Британия фактически отказывалась от идеи создания еврейского государства в Палестине. Бен-Гурион был раздражён этим событием и в ярости на заседании МАПАЙ призывал к началу восстания:

« Англия сильна, эта самая огромная из мировых империй, но чтобы сокрушить самые громадные скалы, бывает порой достаточно мельчайшей песчинки, которая таит в себе гигантские силы. Эти силы таятся и в нас. Если злодейская империя сковывает рвущуюся из нас творческую энергию, то эта энергия станет энергией взрыва и сметёт кровавую Британскую империю. »

Однако его предложение не получило поддержки в партии — напротив, с критикой на Бен-Гуриона обрушились многие видные сионистские деятели, такие, как Хаим Арлозоров и Моше Шерток. Вскоре он и сам отказался от этой идеи, начав разрабатывать новый курс, ища позитивные моменты в тяжелом политическом кризисе. Бен-Гурион заявлял, что само возвращение евреев в Палестину было вызвано кризисом.

Бен-Гурион и Вейцман

В ходе борьбы за власть в сионистском движении главным соперником Бен-Гуриона стал президент Всемирной сионистской организации Хаим Вейцман. Вейцман сыграл активную роль при принятии Декларации Бальфура, которая заложила основы существования Государства Израиль.

Израильский политический и государственный деятель Шимон Перес отметил, что несмотря на разногласия, между этими двумя крупнейшими сионистскими лидерами, они умели находить компромисс ради общего блага. Доктор Алек Эпштейн считает, что различия во взглядах Вейцмана и Бен-Гуриона вызваны разностью их биографий.

Основным расхождением Бен-Гуриона и Вейцмана было отношение к британской позиции по еврейскому государству, Вейцман традиционно поддерживал Великобританию[88], даже после выхода Белой книги, ограничившей еврейскую иммиграцию в Палестину. Бен-Гурион полагал, что вся работа Вейцмана основана только на еврейско-британском сотрудничестве[31]. В одной из своих статей, написанной в 1926 году, Бен-Гурион положительно оценивает роль Великобритании, однако после выхода Белой книги Бен-Гурион принимает решение о переориентации политики еврейского ишува на сотрудничество с Соединёнными штатами (в дальнейшем Шимон Перес напишет, что именно Бен-Гурион, преодолевая сопротивление идеологических оппонентов, сумел утвердить в израильском обществе проамериканские настроения).

Другим камнем претконовения для двух сионистских лидеров был вопрос диаспоры. Бен-Гурион пренебрежительно относился к диаспоре, полагая, что вся еврейская культура, политика и быт сосредоточены на исторической родине еврейского народа. Вейцман, будучи старше Бен-Гуриона, развивался прежде всего как национальный лидер еврейского народа, а не как политический деятель палестинского еврейства, он свободно перемещался по Европе, переехав в Палестину только ближе к старости. Жизнь Бен-Гуриона была неразрывно связана с Палестиной.

В период особой преданности марксистским идеалам Бен-Гурион считал, что арабская знать Палестины является классовым врагом еврейского и арабского пролетариата. Вецйман особое влияние уделял арабскому вопросу, предпочитая решать его с деятелями арабских государств и британским правительством. Бен-Гурион был сторонником равноправия еврейских и арабских граждан в будущем государстве.

Вейцман был космополитом и либералом, человеком западной культуры, который активно занимался дипломатией. Бен-Гурион же был социалистом и предпочитал дипломатии практическое построение еврейского государства в Палестине.

Бен-Гурион и Жаботинский

Биограф Михаэль Бар-Зохар пишет, что Жаботинский и Бен-Гурион были во многом антиподами друг другу. Политолог Алек Эпштейн отмечает, что Бен-Гурион был одним из самых резких критиков Жаботинского. В то же время израильский политический деятель Биньямин Нетаньяху в одной из своих статей утверждал, что несмотря на то, что Бен-Гурион и Жаботинский расходились в понимании многих вопросов, именно Бен-Гурион воплотил часть тезисов Жаботинского.

Основным пунктом разногласий Бен-Гуриона и Жаботинского было расхождение в экономической сфере. Жаботинский выступал за свободный рынок и либеральную экономику, а Бен-Гурион был сторонником идей социализма.

Конфликт между Бен-Гурионом и Жаботинским начался на 17-м сионистском конгрессе, когда Бен-Гурион обвинил ревизионистское движение в «воспитании молодёжи в духе расизма и ненависти к трудящимся». Бен-Гурион опасался еврейского фашизма, который всё больше и больше захватывал массы. В своей поездке по Европе (1933 год) Бен-Гурион агитировал против идей ревизионистов. Бен-Гурион называл своего противника «Владимир Гитлер» и «дуче» (по аналогии с Бенито Муссолини).

Особая неприязнь к Жаботинскому и его последователям возникла после убийства в 1933 году Хаима Арлозорова — молодого лидера социалистического сионистского движения. В этом убийстве Бен-Гурион обвинял ревизионистов.

После победы Бен-Гуриона на выборах в исполнительный комитет Еврейского агентства он считал, что ревизионисты уже не вернут себе власть и популярность среди евреев. Однако от борьбы Бен-Гурион решил отказаться, из-за опасности раскола всего сионистского движения. В октябре 1933 года Бен-Гурион много раз встречался с Жаботинским, они попытались примирить левых и правых сионистов, однако выработанные ими соглашения не были поддержаны представителями их же движений. На обоих лидеров обрушился шквал недовольства. В этот период между Жаботинским и Бен-Гурионом зародились дружеские отношения, они прониклись уважением друг к другу, но постепенно вновь перешли к конфронтации, вызванной созданием «Новой сионистской организации», президентом которой стал Жаботинский. Создание это организации означало раскол в сионистском движении.

Жаботинский умер в 1940 году, он завещал перезахоронить свой прах в Израиле, однако Бен-Гурион противился этому, и воля Жаботинского была исполнена только в годы, когда премьером стал Леви Эшколь.

...Ещё в то время, когда Бен-Гурион лежал в Каирском военном госпитале, он прочитал статью Берла Кацнельсона «Навстречу грядущим дням», главной идеей которой было строительство еврейского государства руками евреев-земледельцев. Прочитав эту статью, Давид Бен-Гурион понял, что они с Кацнельсоном единомышленники. Из больницы Давид отправляется в лагерь Еврейского легиона, где встречается с Кацнельсоном и предлагает ему объединить все партии рабочих в Палестине в единую партию. Без особого энтузиазма Кацнельсон принимает его предложение.

Вскоре легион перевели в Палестину, где он был размещён в Сарафанде, неподалёку от Рамлы. Спустя некоторое время капрал Бен-Гурион отлучился из военного лагеря на четыре дня. После возвращения его ждал военный трибунал, в результате которого он был разжалован в рядовые и переведён в другую роту, а через несколько дней получил месячный отпуск, из которого не вернулся.

В феврале 1919 года Бен-Гурион выступил с важной речью на съезде партии «Поалей Цион», в которой призывал партийцев проголосовать за объединение с партией «Ха-Поэль ха-Цаир». Несмотря на непопулярность молодого Бен-Гуриона среди членов партии, они приняли его предложение, однако съезд «Ха-поэль ха-Цаир» отверг это предложение, во многом благодаря давлению своего лидера, Иосифа Шпринцака.

После неудачной попытки объединить крупные рабочие партии Кацнельсон и Бен-Гурион созвали «Всеобщую конференцию рабочих Эрец-Исраэль», которую посетили более восьмидесяти делегатов, поддержавших план объединения. Делегаты решили назвать новое объединение «Ахдут ха-Авода». Однако новая партия не объединила всех еврейских рабочих Палестины, и хотя к ней присоединились некоторые члены «Ха-поэль ха-Цаир», в целом та продолжала действовать отдельно[25].

Весной 1920 года по поручению партии «Ахдут ха-Авода» Бен-Гурион отправился в Великобританию, где ему предстояло наладить контакты с Лейбористской партией и возглавить бюро всемирного союза «Поалей Цион». Некоторое время он пробыл в Лондоне, а потом отправился в Вену на съезд «Поалей Цион». Во время съезда ему пришла телеграмма от жены Полины и он был вынужден вернуться в Лондон.

В декабре 1920 года в городе Хайфа прошла первая (учредительная) конференция Гистадрута — Общей федерации рабочих Эрец-Исраэль, но Бен-Гурион её посетить не смог, так как находился за рубежом. В 1921 году он возвращается в Палестину и в декабре того же года его вводят в секретариат Гистадрута, который по его предложению переехал из Тель-Авива в Иерусалим. Бен-Гуриону и другому секретарю партии Давиду Закаю было поручено выпускать официальную газету (орган) Гистадрута. Живя в Иерусалиме, Бен-Гурион испытывал финансовые трудности, большую часть своей небольшой зарплаты он отправлял жене и детям, также высылая деньги отцу в Плоньск. Несмотря на нехватку денег, в этот период Бен-Гурион покупает много книг на самые разные темы.

Занимаясь делами рабочего движения, Бен-Гурион много ездил по стране, пытался помочь разрешению проблем рабочего класса, выступал с речами на митингах. В августе 1923 года Бен-Гурион посетил СССР во время проведения Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки в Москве, в которой участвовал и Гистадрут. Работая в Гистадруте, Бен-Гурион показал себя хорошим организатором, были сформированы шесть департаментов, которые стали прообразами будущих министерств.

Давид Бен-Гурион стремился к объединению всех рабочих движений Палестины, и в 1930 году при его активном участии была создана партия МАПАЙ (Рабочая партия Эрец-Исраэль), в рамках которой наконец объединились «Ахдут ха-Авода» и «Ха-Поэль ха-Цаир». Бен-Гурион стал её первым лидером, а поскольку МАПАЙ была также и международной силой, Бен-Гурион теперь стал лидером международного сионизма.

На сионистском конгрессе в Праге (1933 год) Бен-Гурион был избран одним из членом исполнительного комитета Еврейского агентства, организации, которая имела власть над еврейским населением Палестины. В 1935 году Бен-Гурион был избран председателем Еврейского агентства]. С 1933 года Бен-Гурион активно содействовал эмиграции евреев из нацистской Германии в рамках соглашения Хаавара.

После начала арабского восстания в 1936 году Бен-Гурион стал одним из инициаторов политики сдержанности. Главным принципом этой политики являлось укрепление сил и воздержание от крупных атак на нападавших на еврейское население арабских националистов и избежание нанесения ущерба мирному населению. В 1937 году, наряду с Хаимом Вейцманом и Моше Шаретом, он поддержал рекомендации комиссии Пиля, согласно которым территория Эрец-Исраэль к западу от реки Иордан должна была быть разделена на две части. Сам Бен-Гурион позже напишет об этом в письме своему сыну:

Еврейское государство в части [Палестины] — это не конец, а начало… обладание территорией важно не только как таковое… благодаря ей мы увеличим нашу силу, а любое увеличение нашей силы облегчает взятие под контроль страны целиком. Создание [маленького] государства… будет служить очень мощным рычагом в нашем историческом усилии возвратить всю страну.

Арабское население резко осудило любой раздел территории Палестины и сорвало эту инициативу. Под давлением арабских протестов британские власти были вынуждены в 1939 году выпустить Белую книгу, которая ограничивала возвращение евреев на свою историческую родину, также ограничивалась продажа евреям земли. Все эти меры должны были не допустить роста еврейского населения страны.

Бен-Гурион перешел от пассивной политики (политики сдерживания) к активной, которая включала в себя нелегальную иммиграцию и создание новых поселений в местах, где это запрещалось британским законом.

1 сентября 1939 года германские войска вторглись на территорию Польской Республики, а третьего сентября Давид Бен-Гурион вернулся в Палестину из заграничной поездки. На одном из совещаний лидеров «Хаганы» — сил самообороны еврейского ишува — он произнёс речь, в которой развил мысль о том, что эта война представляет реальный шанс создать еврейское государство, и прежде всего для этого необходимо создать еврейскую армию. Бен-Гурион надеялся на улучшение отношений еврейского населения с английским правительством и ослабление режима «Белой книги», однако этого не произошло, Британия, наоборот, ужесточила свою политику. 28 февраля 1940 года был опубликован антисионистский земельный закон, который поделил территорию Палестины на три сектора. Только в одном из них, куда входила долина Шарон, евреям можно было покупать землю. На следующий день Бен-Гурион подал в отставку с поста председателя правления Еврейского Агентства[33].

Теперь он хотел посвятить себя борьбе с британскими властями. 29 февраля по предложению Бен-Гуриона прошла всеобщая забастовка еврейских рабочих Палестины, по стране прокатилась волна демонстраций, которые иногда перерастали в стычки с полицией. В крупных городах люди вышли на улицы с кирками и камнями, а также с флагами и лозунгами. 5 марта произошли стычки с полицией, в которых участвовала и Хагана[33]. Вооружённое сопротивление властям раскололо ишув, по мнению некоторых это было помощью Третьему рейху, борьбу с которым вела тогда Великобритания. Бен-Гурион был непреклонен и призывал продолжать борьбу, однако на заседании правления Еврейского агентства 8 апреля 1940 года его предложения были отвергнуты, и он подал в отставку. После того, как другие члены Правления отказались её принимать, он на девять месяцев уезжает за границу.

В Лондоне Бен-Гурион встречался с сионистскими деятелями, у которых искал поддержки своих идей, но и тут он поддержки не встретил. Тем временем война разразилась с новой силой, Германия напала ещё на несколько стран. Ввиду этого Бен-Гурион выдвинул новый лозунг: «Мы будем воевать против Гитлера, словно не существует „Белой книги“, и мы будем бороться против „Белой книги“ так, словно нет Гитлера». Вскоре в отставку ушёл Чемберлен, новым премьер-министром Великобритании стал Уинстон Черчилль, который положительно относился к сионизму и имел в своём окружении несколько просионистски настроенных людей.

С началом Второй мировой войны Бен-Гурион поддержал еврейских добровольцев, вступавших в британскую армию, в то же время он считал необходимым продолжать бороться против Великобритании в Палестине.

В этот период деятельность по противодействию британским властям была приостановлена. Британская армия начала вербовать евреев в армию, также было создано еврейское национальное соединение — Еврейская бригада. В начале войны военизированные еврейские организации «ЭЦЕЛ» и «ЛЕХИ» также приостановили свою деятельность против англичан, но позже эти организации возобновили борьбу против британских властей. Официальный ишув и «Хагана» во главе с Бен-Гурионом резко осудили действия «ЭЦЕЛа» и «ЛЕХИ».

В 1942 году Давид Бен-Гурион отправился в США, чтобы разъяснить позицию ишува по основным вопросам, тогда же он обнародовал «Билтморскую программу», которая открыла борьбу евреев за создание своего государства в Эрец-Исраэль. Во время Второй мировой войны и после её окончания Бен-Гурион выступал против Великобритании, которая, как и другие державы, игнорировала положение европейского еврейства.

За годы, предшествующие Второй мировой войне, и на её протяжении руководство сионистского движения потеряло таких деятелей, как Зеэв Жаботинский, Хаим Арлозоров, Элияху Голомб и другие. Единственным человеком, который мог вести за собой сионистское движение, стал Бен-Гурион. Поэтому когда в 1944 году умирает Берл Кацнельсон, Бен-Гурион остается в одиночестве.

После окончания войны руководство ишува активизировало борьбу против англичан, была развернута активная политическая борьба за создание еврейского государства. В этот период Бен-Гурион получил в Еврейском агентстве должность ответственного за безопасность. В этой должности он способствовал созданию еврейского сопротивления для организации совместной борьбы с британцами со стороны трёх подпольных организаций. Он предпринял срочные действия для покупки оружия и подготовки его доставки с тем, чтобы превратить организацию «Хагана» в армию, которая могла бы противостоять не только нерегулярным силам местных арабов, но и атакам армий арабских стран.

В сентябре 1947 года Бен-Гурион составил письмо, направленное лидерам религиозного движения «Агудат Исраэль». В письме он обещал пойти на ряд уступок в области права в будущем государстве. В частности, он обещал провозгласить субботу днём отдыха. Также Бен-Гурион обещал отказаться от гражданских браков и обеспечить автономию религиозного образования. Причиной к написанию такого письма было желание заручиться поддержкой всех кругов еврейского общества на территории подмандатной Палестины. Это письмо определило внутреннюю политику Государства Израиль на десятилетия, укрепив позиции религиозного сектора в государстве.

Бен-Гурион стал во главе борьбы официальных учреждений ишува и сионистского движения за утверждение в ООН плана раздела Палестины (рекомендации комиссии UNSCOP и решения Генеральной Ассамблеи от 29 ноября 1947 года о разделе Эрец-Исраэль на два государства — еврейское и арабское). Он провёл решение о провозглашении Государства Израиль, несмотря на интенсивное, до последней минуты, сопротивление этому шагу влиятельных лиц со стороны правых, левых, религиозных, а также со стороны внутри его собственной партии МАПАЙ.

Создание Государства

На 15 мая 1948 года было намечено окончание Британского мандата на Палестину, евреям предоставлялся шанс создать своё государство. Однако мнения на этот счёт разделились. Противодействие США и угроза захвата Палестины арабскими армиями заставляли многих задуматься о возможности создания государства[35]. Эти настроения проникли также и в МАПАЙ. Видные деятели партии (Элизэер Каплан, Давид Ремез и другие) выступили против немедленного создания государства, противоположную позицию занял Давид Бен-Гурион, за которым стояло большинство рядовых членов партии[35].
Подписание Декларации независимости Израиля

11 мая прошло совещание центрального комитета МАПАЙ, на котором Бен-Гурион выступил с пламенной речью и представил свою позицию. В разгар заседания в зал вошла Голда Меир, только что вернувшаяся из секретной поездки в Амман, где она вела переговоры с эмиром Трансиордании Абдаллой. Попытки Меир склонить эмира к подписанию договора о ненападении не увенчались успехом: Абдалла, не заинтересованный в независимом арабском государстве в правобережной Палестине, тем не менее считал, что предотвратить войну может только присоединение подмандатной территории к Трансиордании, в парламенте которой евреи получат 50 % мест. Голда Меир отвергла это предложение. В тот же день из США вернулся Моше Шарет, который разговаривал там с американским политическим деятелем Джорджем Маршаллом[35]. Американцы предлагали отсрочить создание государства и пытались запугать Шарета угрозой арабского вторжения в Палестину[35].

12 мая силы Иорданского легиона вторглись в Палестину. В этот день Бен-Гурион находился на заседании Народного правления, где решался вопрос о создании государства. Под конец дня правление приняло решение создать еврейское государство в Палестине 14 мая 1948 года. За предложение проголосовали: Давид Бен-Гурион, Моше Шарет, Аарон Цизлинг, Мордехай Бен-Тов, Моше Шапиро и Перец Бернштейн, против: Элизеэр Каплан, Давид Ремез, Пинхас Розенблит, Бехор Шитрит. После принятия решения по созданию государства оставался нерешённым ещё один важный вопрос — о включении в текст Декларации независимости описания точных границ. Бен-Гурион считал, что не нужно этого делать, так как верил, что в дальнейшем удастся расширить территорию государства[36]. 14 мая Моше Шарет написал текст Декларации независимости, а ночью того же дня Бен-Гурион переработал его[37].

14 мая Бен-Гурион прибыл к зданию Тель-Авивского музея, где в четыре часа зачитал Декларацию независимости, тем самым провозгласив создание Государства Израиль[37]. Ночью того же дня Соединённые Штаты признали Израиль де-факто, а ранним утром 15 мая Бен-Гурион выступил с речью, обращённой к американцам[37].

Война за независимость

Сразу после создания Израиля на него напали армии арабских стран, в то время как у молодого государства ещё не было достаточного количества оружия. Главной целью Бен-Гуриона в этот период было выиграть время, именно поэтому он отказывался эвакуировать еврейские поселения, настаивая на продолжении боёв и дальнейшем удерживании противника. Тем временем ситуация ухудшалась, тяжёлое положение сложилось в Иорданской долине, моральный дух бойцов падал, они просили оружия, которого Бен-Гурион дать не мог. Только когда в Израиль прибыли четыре пушки, он согласился на сутки перебросить их в Иорданскую долину, где у поселения Дгания эти пушки заставили сирийцев отступить[38].

22 мая 1948 года произошел прорыв арабских армий сразу на нескольких участках фронта, но к воскресенью положение стало стабилизироваться, и не спавший много часов Бен-Гурион, смог, наконец, отдохнуть. После 23 мая положение стало стремительно улучшаться, в Израиль стало прибывать вооружение из Европы. Когда прибыл корабль с пятью тысячами винтовок и сорока пятью пушками, Бен-Гурион записал: «Это будет началом перелома!»[38]. После прибытия этого корабля Бен-Гурион начал разрабатывать новый стратегический план войны — план разгрома арабских армий, он считал что следует немедленно начать наступление, причём самым важным участком фронта с политической и моральной точки зрения он считал Иерусалим. Он планировал, разгромив арабские армии, создать христианское государство в Южном Ливане, так как считал, что власть мусульман в Ливане слаба[39].

Главная стратегическая идея плана Бен-Гуриона — сокрушительный удар по противнику на одном фронте и сдерживание его на других фронтах. Позже такая тактика была использована и в Шестидневной войне, и в Войне судного дня. Самым сильным вражеским военным формированием Бен-Гурион считал Арабский легион, и именно против него должен был быть направлен сильный удар. Выбор на легион пал в том числе и из-за того, что Бен-Гурион уделял важное место Иерусалиму. По его мнению вторжение арабских армий в Палестину сделало невозможным исполнение плана ООН по разделу Палестины[39].

Бен-Гурион пытался как можно больше сил бросить на захват Иерусалима, однако еврейские силы терпели поражение у крепости Латрун, несколько раз израильтяне шли на штурм Латруна, однако все попытки не увенчались успехом и вскоре Старый город пал. Тем не менее еврейский контроль над другими районами Иерусалима удалось удержать, по горам была проложена дорога, и в город стали поступать продовольственные конвои[39].

11 июня 1948 года было заключено перемирие, теперь Израилю не грозила опасность быть уничтоженным[39]. В это время перед Бен-Гурионом встаёт задача — завершить объединение еврейских военных соединений. После убийства еврейскими радикалами дипломата Фольке Бернадота была ликвидирована самостоятельность организаций «ЭЦЕЛ» и «ЛЕХИ»[40]. Бен-Гурион решил также положить конец обособленности организации «Пальмах», против этого решения выступила партия МАПАМ. На совместном совещании рабочих партий Израиля большинство участников согласились в конце концов с точкой зрения Бен-Гуриона, и 7 ноября 1948 года штаб «Пальмаха» самораспустился[40]. Роспуск штаба не был конечной целью Бен-Гуриона. Несмотря на свои обещания, под конец войны он распустил весь «Пальмах»[40].

15 октября 1948 года началось первое в истории Израиля наступление его армии. Вскоре, из-за угрозы окружения, египетские части начали отступать. В самый разгар боёв 19 октября Совет Безопасности ООН потребовал прекратить бои между Израилем и Египтом. Бен-Гурион старался отсрочить ответ на несколько дней, чтобы дать израильским войскам добиться как можно больших успехов в бою. За шесть дней операции была снята блокада Негева и захвачена Беэр-Шева, после чего последовало прекращение огня. Теперь Бен-Гурион собирался улучшить положение на северном фронте. Он приказал командующему северным фронтом Моше Кармелю действовать, и вскоре до него дошли приятные новости: израильские войска захватили 14 деревень и остановили наступление у реки Литани[41]. Тем временем внешнеполитическое положение начало ухудшаться, Англия и Китай подготовили проект резолюции, которая требовала от Израиля отступления к границам 14 октября. Бен-Гурион в этой ситуации старался сделать всё, чтобы не отдать ни пяди израильской земли[41].

16 ноября СовБез ООН принял решение о том, что Израиль и арабские страны должны начать переговоры о мире, однако египетская сторона отказалась это делать. Тогда Бен-Гурион приказал начать новую операцию против этой страны[41]. Целью операции «Хорев» было завершение освобождения Негева, окружение и уничтожение египетских войск в Секторе Газа. Для проведения операции было выделено пять армейских бригад во главе с Игалем Алоном[41]. 28 декабря 1948 года был убит египетский премьер Нукраши-паша, Египет попал в тяжелое военное и политическое положение. Однако 31 декабря в ситуацию вмешалась Англия, которая согласно договору собиралась атаковать израильские войска, если они не прекратят наступление. Бен-Гурион был вынужден отдать приказ к отступлению[41]. Вскоре Бен-Гурион получил послание от президента США Гарри Трумэна, в котором тот просил Израиль отступить из Египта[42]. Теперь уже и сам Египет был согласен на соглашение о перемирии в случае прекращения огня. 7 января бои прекратились, а уже 13 января на острове Родос начались переговоры о мире. Весной и летом 1949 года Израиль заключил соглашения о перемирии со всеми арабскими странами, кроме Ирака. Война за независимость была окончена[42].

Первый премьерский срок

После окончания войны главной целью Бен-Гуриона стало собирание еврейского народа в Израиле. Некоторые видные члены МАПАЙ и министры израильского правительства опасались, что экономика страны не выдержит наплыва сотен тысяч репатриантов. Поэтому Бен-Гуриону пришлось навязать свою позицию другим соратникам. Он поставил новую задачу: за четыре года увеличить еврейское население государства вдвое. За четыре года в Израиль прибыло более полумиллиона человек (разные биографы Бен-Гуриона называют цифры в 585 748[43] и 686 748 репатриантов[44]). Условия прибывающих были тяжелые, им приходилось селиться в палатках, а коренные жители страны были обложены тяжёлыми налогами, государственная казна не раз оказывалась пустой[43].

В январе 1949 года прошли выборы в кнессет Израиля, партия МАПАЙ получила 46 мест из 120. Бен-Гурион мечтал создать широкую коалицию, однако его мечтам не суждено было сбыться. Партия Общих сионистов, получившая 5 мест, отказалась войти в коалицию, как и левая сионистская партия МАПАМ. В коалицию, созданную Бен-Гурионом, вошли только религиозные партии и Прогрессивная партия Израиля[43]. В первом правительстве Израиля Бен-Гурион занял посты премьера и министра обороны[45].

9 декабря 1949 года Генеральная Ассамблея ООН присвоила Иерусалиму статус международного города, в ответ Бен-Гурион на ближайшем заседании правительства призвал перенести столицу в этот город. Вскоре кнессет принял решение о переносе столицы в Иерусалим, что вызвало бурю негодования во всём мире, однако никаких мер к Израилю принято не было. В Тель-Авиве остались только два министерства — министерство обороны Израиля, которое не переносили из соображений безопасности, и министерство иностранных дел Израиля. Глава этого министерства Моше Шарет отказался переносить свой офис в Иерусалим — министр опасался, что зарубежные дипломаты не захотят ехать в столицу государства[46].

В 1952 году экономическая ситуация в стране стала быстро ухудшаться, поэтому 12 марта того же года Израиль выдвинул странам-союзницам, оккупировавшим Германию, требование о выплате Германией около полутора миллиардов долларов за еврейское имущество в Европе. Канцлер Германии Конрад Аденауэр согласился на выплаты, после чего Бен-Гурион сообщил об этом кнессету и своему правительству, что вызвало общественный резонанс в Израиле. Видные деятели МАПАЙ, такие как Голда Меир, Иосиф Шпринцак и Дов Иосеф, выступили против переговоров с Германией. Правая сионистская партия «Херут» и МАПАМ проводили митинги против переговоров. 7 января вопрос о принятии репараций от Германии был поставлен на голосование в кнессете, где Бен-Гурион выступил с речью. В это же время недалеко от здания кнессета, в центре Иерусалима, с пламенной речью выступал Менахем Бегин. Бегин решил продолжить свою речь у здания кнессета, чтобы израильские парламентарии услышали его, и толпа двинулась за ним. Людской поток прорвал полицейские кордоны, и кнессет стали закидывать камнями. В зал заседания ворвался депутат от «Херута» Йоханан Бадер с криками о том, что против евреев применяют газы (хотя полиция применяла слезоточивый газ, напрашивалась аналогия с недавним использованием газовых камер нацистами). Страсти начали успокаиваться лишь 9 января, когда и произошло голосование по вопросу принятия репараций от Германии. В итоге предложение было принято шестьюдесятью одним голосом против пятидесяти. Было заключено соглашение о выплате Германией в течение двадцати лет 822 миллионов долларов[47].

19 июля 1953 года Бен-Гурион ушёл в трёхмесячный отпуск, который почти целиком посвятил инспекционным поездкам по воинским частям страны. 18 октября Бен-Гурион завершил редактирование программы из 18 пунктов по «реорганизации высшего командования армией и укреплению вооруженных сил». Через 2 недели он внезапно демонстративно уходит в отставку со всех постов.

Уход из политики

Бен-Гурион ушёл со всех постов из-за усталости. Находясь уже несколько лет у власти, он выполнил много важных задач: были заложены основы Государства Израиль, население страны было увеличено в два раза, была создана израильская армия, был определён политический курс молодого государства, всё это было заслугой Бен-Гуриона. Однако на него сильно влияли политические перипетии, разногласия в его же партии, необходимость постоянного поиска компромиссов. Всё это привело его к разочарованию. Отставка Бен-Гуриона носила также идеологический характер, в этот период его посещают мысли о том, что он, как и все жители Израиля, должен способствовать освоению страны. Он принимает решение переехать в кибуц Сде-Бокер, который он увидел ещё весной 1953 года, возвращаясь из Эйлата[48].

7 декабря Бен-Гурион выступил по радио с краткой прощальной речью, процитировав псалом Давида: «Господи, не надмевалось сердце моё, и не возносились очи мои, и я не входил в великое и для меня недосягаемое» (Пс. 131:1). Пост премьер-министра Бен-Гурион передал соратнику по МАПАЙ Моше Шарету[48].

14 декабря 1953 года Бен-Гурион и его жена Полина покинули свой дом в Тель-Авиве и переехали в барак в кибуце Сде-Бокер. В свой первый рабочий день бывший глава правительства занимался перевозкой навоза. Он чувствовал себя как обычный кибуцник, однако к нему постоянно приходило множество писем, ни одно из которых он не оставлял без ответа[49]. Также в кибуц часто приезжали высокопоставленные чиновники, чтобы спросить совета Бен-Гуриона по тому или иному вопросу. Биограф Бен-Гуриона Михаэль Бар-Зохар утверждает, что это было связано с нехваткой авторитета у действующего главы правительства Моше Шарета[50].

В это же время обострилась обстановка на границах Израиля, в связи с чем ухудшились и отношения между Шаретом и Лавоном, которые имели совершенно противоположные взгляды на происходящее. Шарет проводил умеренную политическую линию, а Лавон выступал с воинственной позиции, как и Бен-Гурион. Летом 1954 года Бен-Гурион приходит к выводу, что его преемники не способны нормально управлять государством. Несмотря на это, он отказывает своим соратникам, просящим его вернуться.

После того, как из-за неудачной операции военной разведки в отставку ушёл Пинхас Лавон, соратники Бен-Гуриона уговорили его вернуться в правительство, и он дал согласие, записав в тот день в дневнике: «Армия и оборона прежде всего»[52].

Министр обороны

21 февраля 1955 года Бен-Гурион с женой Полиной прибыл в Иерусалим. Первым существенным шагом Бен-Гуриона на посту министра обороны было проведение карательной операции против египетской армии в секторе Газа. Эта акция послужила ответом на убийства мирных израильтян у границы Газы. 149 израильских парашютистов под командованием Ариэля Шарона вступили в бой с египтянами, которые в результате потеряли около сорока человек убитыми и более тридцати ранеными, израильтяне же потеряли всего восемь человек. Бен-Гурион считал эту акцию героической, но Шарет думал по-другому, он опасался международной реакции на это событие. Политику Бен-Гуриона в этот период можно назвать воинственной, он считал, что только достойный ответ на действия Египта против Израиля сможет предотвратить военный конфликт между двумя странами[53].

Вскоре Египет ответил Израилю, устроив военную акцию против мирных жителей. Египетские боевики напали на жителей мошава Патиш, когда те справляли свадьбу, один человек был убит и более двадцати ранены. Несмотря на это, Бен-Гурион продолжал считать, что ответные акции нужны. Помимо устрашающего фактора, он говорил и о нравственном факторе. Государство Израиль должно было показать евреям, приехавшим из стран, где они подвергались неравенству по национальному признаку, что они граждане независимого демократического государства, которое несёт ответственность за их жизнь[53].

Патишская резня сподвигла министра обороны разработать план военной операции с целью захвата сектора Газа, однако глава правительства и его члены в большинстве своём отвергли этот смелый план. После этого обострились отношения Бен-Гуриона и Шарета[53][54].

В конце июля 1955 года прошли выборы в кнессет Израиля, в новом созыве усилились позиции движения «Херут», появилась партия «Ахдут ха-Авода», которая откололась от МАПАМ, в эту же партию перешла часть сторонников МАПАЙ. По мнению Бен-Гуриона, причиной ослабления МАПАЙ стала мягкая политика Шарета. Поэтому он поставил условие, что вернётся, только если партия поддержит его позицию в военном вопросе, которая состояла в ответе силой на силу[54].

В сентябре 1955 года Советский Союз от имени Чехословакии заключил с Египтом сделку о продаже оружия. Египетская сторона получила около двухсот военных самолётов, более двухсот танков, сотню самоходных пушек, шесть подводных лодок и другое вооружение. Баланс вооружений в регионе был нарушен, по радио Каира звучали угрозы в адрес Израиля, паника охватила израильское общество. Израильтяне начали жертвовать деньги в Фонд Обороны, а израильские дипломаты просили помощи у стран Западной Европы[54].

Второй премьерский срок
Суэцкий кризис

2 ноября 1955 года Бен-Гурион представил своё новое правительство в кнессете, своё вступительное слово он посвятил предстоящей войне с Египтом. Ночью со второго на третье ноября Армия обороны Израиля провела операцию против египетских войск, вторгшихся на территорию еврейского государства в районе Ницаны.

Бен-Гурион страшился нарастающей военной мощи Египта, по его мнению Египет вскоре мог стать достаточно сильным, чтобы начать войну с Израилем. Выход из этой ситуации он искал с октября по декабрь 1955 года, в этот период он разрывался перед двумя линиями поведения. Одна из них заключалась в увеличении количества вооружений в Израиле, это могло бы удержать Египет от нападения. Другая же заключалась в начале превентивной войны против арабского соседа. 9 ноября президент Соединённых Штатов Дуайт Эйзенхауэр заявил о готовности его страны рассмотреть израильскую просьбу о поставках оружия. В Бен-Гурионе укрепилась вера в мирное разрешение конфликта, однако Моше Даян (на тот момент начальник Генерального штаба Армии обороны Израиля) предлагал провести военную операцию с целью предотвратить войну. В декабре 1955 года план операции был представлен на рассмотрение правительству, которое его отвергло.

В феврале 1956 года Бен-Гурион поддержал предложение Аббы Эвена о заключении оборонительного союза между Израилем и США. Переговоры зашли в тупик, Эйзенхауэр всё же отказал Израилю в поставках современного оружия, тем самым, по мнению Михаэля Бар-Зохара, толкнув еврейское государство на новую войну.

...Бен-Гурион насторожённо относился к СССР, избегая прямой конфронтации с Советским Союзом,
а также отмечал доброжелательное отношение скандинавских стран, США и Франции к еврейскому государству. Отношение Бен-Гуриона к Великобритании было негативным вплоть до 1951 года, что было связано с британской политикой в подмандатной Палестине. После отставки в 1951 году Эрнста Бевина с поста министра иностранных дел Соединённого Королевства в отношениях между двумя странами наступает потепление.

Когда в 1956 году США отказали Израилю в поставках оружия, Бен-Гурион счёл необходимым установить более тесные связи с Францией. Именно тогда были заложены крепкие связи Израиля и Франции в военной сфере.

Бен-Гурион полагал, что США самая сильная держава в Западном полушарии и поэтому союз с ней стратегически важен. Кроме того, в США проживала самая крупная на тот момент еврейская община мира, поэтому установление крепких дружеских отношений с США было обозначено первоочередной задачей израильской дипломатии.

По замыслу Давида Бен-Гуриона ближневосточная политика Израиля должна быть основана на крепких связях с неарабскми странами региона, такими как Турция, Эфиопия и Иран.

...

Первая половина 1956 года была очень сложной для Бен-Гуриона, группа министров его правительства во главе с Моше Шаретом противилась проведению наступательных операций, а начальник Генерального штаба Даян, наоборот, требовал немедленно начать превентивную войну против Египта.

В начале апреля положение на границе с Египтом вновь ухудшилось, несколько израильских солдат были убиты египтянами, египетская армия обстреливала израильские мошавы артиллерийскими орудиями. В Израиль были засланы группы фидаинов, действовавших против мирного населения и объектов инфраструктуры[57].

В 1956 году у Израиля появился новый союзник — Франция, с которой был заключён контракт на поставку огромного количества вооружений. Переговоры с Францией велись в тайне от министра иностранных дел Моше Шарета, который исповедовал взгляды, противоположные взглядам Бен-Гуриона, что и привело к его отставке с поста министра 19 июля 1956 года. Новым министром иностранных дел была назначена Голда Меир. В июле 1956 года Египет провел национализацию Суэцкого канала, в ответ на это Франция и Великобритания привели свои войска в боевую готовность. Соединённые Штаты выступили против военного конфликта, к этой же позиции стала склоняться и Великобритания. Оставшись в одиночестве, Франция искала нового союзника, таковым стал Израиль.

Во второй половине октября 1956 года Бен-Гурион вылетел в Севр (Франция), где прошла его встреча с представителями Франции и Англии. Бен-Гурион хотел быть уверенным, что Англия наравне с Израилем и Францией вступит в войну. В результате Севрской встречи был подписан секретный документ. Было решено, что Израиль атакует Египет, после чего против арабскиой страны выступят и европейские державы.

28 октября 1956 года правительство Израиля поддержало решение Бен-Гуриона начать военную операцию против Египта. Израиль проводил мобилизацию населения, а французская авиация переместила часть своих самолётов на израильские аэропорты[61].

Тяжёлое душевное состояние Бен-Гуриона в эти дни вылилось в физическое недомогание, он лежал дома с высокой температурой, а в это время к нему приходили лидеры израильских партий, которым он сообщал о готовящемся нападении[61].

29 октября 1956 года в рамках операции «Кадеш» израильские войска атаковали позиции египетской армии на Синайском полуострове, а уже 5 ноября Израиль оккупировал Синай[61]. 31 октября 1956 года в войну включились и Франция с Великобританией, но ввиду ядерной угрозы со стороны СССР им вскоре пришлось отказаться от военных действий. 7 ноября Бен-Гурион выступил с речью в кнессете, в ней он высказал мысль, что Израиль может аннексировать Синай[62].
Давид Бен-Гурион выступает в кнессете. 1957 год

ООН, США и СССР всячески принуждали Израиль отвести свои войска из Синая, обстановка накалилась до предела, мир стоял на грани ядерной войны. Бен-Гурион был вынужден подчиниться США, в своём письме Эйзенхауэру он согласился отвести израильские войска с Синайского полуострова при условии, что в зону Суэцкого канала будут введены международные силы[63]. Собравшись с силами он выступил перед израильтянами по радио, закончив свою речь так:

« Нет в мире такой силы, которая могла бы стереть результаты вашей великой победы....Израиль после «Синайской операции» уже не будет таким, каким он был до неё. »

Несмотря на обещания, Бен-Гурион хотел оттянуть вывод израильских войск с захваченных территорий, что позволило бы ему лучше разъяснить миру свою позицию, он хотел выждать момента, когда страх перед СССР улетучится и мир сможет взвешенно взглянуть на ситуацию. Другой его целью было добиться в обмен на территории политических уступок для Израиля. Третья, скрытая его цель, состояла в том, что ООН смирится с присутствием Израиля в Секторе Газа и в проливах. Однако этих целей достичь не удалось, ООН каждый раз грозила Израилю санкциями, если он не выведет свои войска. Израиль потерял поддержку на международной арене, у него остался только один союзник — Франция[64].

Объявив 15 ноября 1956 года о выводе войск из Синая, Бен-Гурион оттянул это событие, лишь 3 декабря израильские войска отошли от Суэцкого канала на тридцать миль. Под международным давлением Израиль был вынужден продолжать отступление (еженедельно на двадцать пять миль). Израильские войска покинули территорию Египта только к середине января 1957 года[64].

Во время Синайской кампании значительно ухудшились отношения между Бен-Гурионом и президентом США Эйзенхауэром, который лично участвовал в разрешении ситуации на Синайском полуострове. В начале февраля 1957 года Бен-Гурион получил от президента США письмо, в котором последний грозил Израилю санкциями, если тот не выполнит решение ООН (оставить Газу и проливы). Бен-Гурион был в ярости от этого письма, он составил на него ответ, в котором объяснял, что и израильские граждане имеют право на безопасность. Он также напомнил американскому президенту, что Египет много раз не выполнял решения ООН, однако санкций против него не последовало.

27 февраля 1957 года Бен-Гурион поддержал план министра иностранных дел Франции Пино, предполагавший переход сектора Газа под управление ООН, а в случае возвращения туда египетских войск предусматривавший право Израиля на самооборону. План был первоначально поддержан США[65]. 1 марта Голда Меир озвучила план Пино в ООН, однако вопреки достигнутой договорённости американский представитель не поддержал её предложение, озвучив идею, что Израиль должен вернуть Египту сектор Газа. Израиль вывел все свои войска из Газы и проливов, вскоре туда вернулись египтяне[66].

Несмотря на то, что Синайская кампания не принесла Израилю новых территорий, она имела важное значение. В ходе войны выяснилось, что Армия обороны Израиля имеет превосходство над армиями соседних арабских стран. Быстрая победа вселила в израильтян веру в возможность спокойной жизни в стране. В арабских странах изменилась точка зрения на арабо-израильский конфликт, раньше там считали, что армии арабских стран могут стереть Израиль с лица земли, теперь же стало понятно, что это не так. Укрепились связи Израиля с другими государствами, США увидели в нём оплот демократии и западной культуры на Ближнем Востоке, Франция нашла в Израиле союзника, страны третьего мира — пример для подражания[67].


Дальнейшее премьерство

Успех Израиля в Синайской компании был также и личным успехом Бен-Гуриона. Биограф Михаэль Бар-Зохар пишет, что успех на Синае открыл золотую эпоху в жизни Бен-Гуриона[67].

Бен-Гурион опасался усиления влияния Советского союза на Ближнем Востоке. Объектом советской экспансии стала Сирия, в августе 1957 года страна получила от СССР значительную военную помощь, включавшую в себя не только технику, но и специалистов. В это же время произошло несколько пограничных конфликтов между Сирией и Израилем, несколько израильтян были убиты и ранены. Однако правительство Израиля не ответило на агрессию Сирии, премьер-министр вновь избрал политику сдержанности.

Соединённые Штаты также были обеспокоены ситуацией в Сирии и даже попытались произвести переворот, который окончился неудачно. Не удалась также попытка военного давления на Сирию. На фоне запуска СССР искусственного спутника Бен-Гурион отправил своего министра иностранных дел Голду Меир в США для участия в переговорах с Даллесом. Бен-Гурион ждал от США новых военных поставок, международных гарантий в осуществлении безопасности Израиля, а также помощи в расширении портов и аэродромов, которые могли бы сыграть свою роль при попытке военного вмешательства в дела Сирии. Однако переговоры не увенчались успехом, и Израиль был вынужден искать другие пути для нейтрализации сирийской угрозы[68].

Теперь Израиль искал поддержки у ближневосточных государств, заинтересованных в ослаблении позиций СССР и Египта. Одним из таких государств была Эфиопия — христианский анклав в преимущественно мусульманском регионе Северной Африки. Между Израилем и Эфиопией были налажены экономические, политические и культурные связи. Другим государством-союзником стал Иран, который был заинтересован в развитии сельского хозяйства и экономики, однако не имел передовых технологий. Израиль же был готов оказать Ирану посильную помощь в этих областях знаний[69].

Нарастание военной мощи Сирии серьёзно беспокоило и турецкое руководство. Турция оказывалась зажатой между двумя хорошо вооружёнными государствами, что ставило под сомнение само её существование как независимого государства. Однако Турция колебалась, окончательное решение было принято после Иракской революции 1958 года. Тайно была проведена встреча премьеров Турции и Израиля, где они пришли к взаимопониманию. Союз между Эфиопией, Ираном, Турцией и Израилем получил название «периферийного пактa»[69].

Цели нового союза Бен-Гурион описал в письме к Эйзенхауэру:

« Нашей задачей является создание группы стран, и это не обязательно должен быть союз в его привычной форме, но структура, способная стать непреодолимым препятствием на пути советской экспансии посредством Насера и которая смогла бы даже спасти свободу Ливана и, может быть, Сирии... »

29 октября 1957 года еврейский экстремист взорвал гранату в зале заседаний кнессета, Бен-Гурион получил лёгкие ранения.

В 1957—1958 годах налаживается сотрудничество между Израилем и Францией, особенно в военной сфере. В октябре 1957 года был заключён договор о совместном строительстве атомного реактора в Димоне. Однако после прихода к власти де Голля происходит некоторое охлаждение в отношениях между двумя странами. Другим государством-союзником по замыслу премьер-министра должна была стать Западная Германия, имевшая значительный промышленный потенциал и чувство вины перед Израилем. Вскоре Бен-Гурион встретился с канцлером Аденауэром, было решено оказать еврейскому государству значительную помощь в военной сфере, а также предоставить крупную ссуду в размере полумиллиарда долларов сроком на 10 лет.

В 1960 году Бен-Гурион встретился с Шарлем де Голлем, лидеры достигли полного взаимопонимания, вскоре Франция подтвердила свои обязательства в сфере строительства атомного реактора. Однако в это же время в мировых СМИ появилась информация о реакторе, что вызвало гнев со стороны руководства США.

В мае 1961 года Давид Бен-Гурион посетил с официальным визитом Канаду, а затем и Соединённые Штаты Америки, где встретился с новоизбранным президентом Джоном Кеннеди. Кеннеди и Бен-Гурион не нашли понимания в вопросах арабо-израильского регулирования, кроме того, американский президент отказал Израилю в поставках зенитных ракет. В июне 1961 года Бен-Гурион встретился с премьер-министром Великобритании Уинстоном Черчилем, а также с президентом Французской Республики Шарлем де Голлем.

В 1959 году произошёл крупный политический кризис, вызванный голосованием партий МАПАМ и Ахдут ха-Авода против поставок оружия ФРГ.

Заключительный период правления

15 августа 1961 года состоялись внеочередные парламентские выборы, партия Бен-Гуриона потеряла пять мандатов, однако общее положение в кнессете не изменилось и в ноябре того же года было сформировано новое правительство. Бен-Гурион считал делом первой важности сооружение ядерного реактора в Димоне, он организовал сбор средств с частных лиц на строительство реактора.

В заключительный период правления Бен-Гуриона наступает тяжелый период в отношениях между США и Израилем. Президент Кеннеди предложил план урегулирования проблемы арабских беженцев путём расселения их в Израиле и в других странах Ближнего Востока. Данный план был неприемлем для Израиля, так как еврейское государство не получало никаких гарантий о выполнении арабскими странами взятых ими на себя обязательств. Бен-Гурион всячески противился этому плану, который был окончательно похоронен после убийства Кеннеди в 1963 году.

С другой стороны налаживались отношения Израиля и Федеративной Республики Германии, шли переговоры о предоставлении крупного займа для Израиля, ФРГ поставляла Израилю современное оружие по низким ценам, кроме того, шли переговоры об установлении официальных межгосударственных отношений.

Другой проблемой, занимавшей Бен-Гуриона было урегулирование арабо-израильского конфликта. Он всячески пытался встретиться с лидером Египта Гамалем Абделем Насером, приглашая его — разумеется, через посредников — посетить Израиль или назначить встречу в любой другой стране, однако Насер отказался от такой встречи.

В начале 1960-х годов в израильской прессе разгорелся скандал по поводу участия немецких учёных в разработке новых египетских ракет, способных переносить на себе химическое и атомное оружие. На этом фоне сближение с ФРГ выглядело невозможным, за что и подвергся критике Бен-Гурион.

Проблемы внутри МАПАЙ, разногласия с собственными же сторонниками, одиночество заставили Бен-Гуриона подать в отставку с поста премьер-министра Государства Израиль.

Руководители партии, армии и государства просили его остаться на посту, однако Бен-Гуриона нельзя было переубедить. В своём дневнике он записал, что решение об отставке было обдуманным, но поводом к отставке послужили разногласия с Голдой Меир по поводу отношений Израиля и ФРГ. Бен-Гурион писал, что ещё перед прошлыми выборами он был готов уйти с поста главы государства, однако нежелание уступать место во власти движению «Херут» и Менахему Бегину заставило его остаться на своём посту ещё на два с половиной года. На пост своего преемника на посту премьер-министра Бен-Гурион рекомендовал Леви Эшколя.

Последующая политическая жизнь

После своей отставки Бен-Гурион потребовал провести разбирательство по делу Лавона (в ролике именно оно указано как причина ухода Бен Гуриона в отставку), однако действующий премьер Леви Эшколь отказал ему в этом. В 1965 году в Тель-Авиве состоялся съезд партии МАПАЙ, где Бен-Гурион также потребовал судебного разбирательства по делу Лавона. С критикой Бен-Гуриона выступили Моше Шарет, Леви Эшколь и Голда Меир. Особенно остро он воспринял критику Голды Меир, с которой до этого его связывала особая идеологическая близость.

Бен-Гурион решил сформировать свой список, который бы находился в составе единой партии, однако секретариат МАПАЙ отверг такую трактовку, постановив, что бывший премьер с единомышленниками вышел из МАПАЙ. Так Список рабочих Израиля (Решимат по‘алей Исраэль, сокращенно РАФИ) стал самостоятельной партией. Вслед за Бен-Гурионом к новой партии присоединились Шимон Перес и Моше Даян. Развернулась одна из самых жёстких избирательных кампаний за всю историю Израиля, и Бен-Гурион потерпел сокрушительное поражение. Его партия получила только 10 мандатов.

С десятью мандатами партия РАФИ не могла оказывать никакого значимого влияния на политику[, Бен-Гурион мог только критиковать действующего премьера и его правительство.

Моше Даян писал, что Бен-Гурион стареет и становится слишком инертен, он не видит возросшей мощи израильской армии, не верит в её победу. Кроме того, он по-прежнему положительно отзывался о Шарле де Голле, который к тому моменту перешёл к более близкому сотрудничеству с арабскими государствами, а не с Израилем.

В израильском обществе стали высказываться предложения о смене Эшколя на более решительного Бен-Гуриона. Сторонники этой позиции полагали, что тот немедленно начнёт победоносную войну с Египтом.

Вскоре член РАФИ Моше Даян был назначен министром обороны Израиля, Бен-Гурион назначение поддержал, но при условии, что он сам будет советником Даяна. Даян советоваться с Бен-Гурионом не собирался, и решение о начале военных действий против Египта было принято без его участия.

Бен-Гурион был подавлен началом войны, спустя несколько дней его мнение стало меняться из-за успешного исхода операции «Мокед», однако он не одобрял затянувшиеся действия на сирийском фронте и всячески пытался повлиять на ход событий. Бен-Гурион считал, что завоёванные территории следует вернуть арабским странам, но лишь в обмен на прочный мир.

После окончания войны уже и сам Бен-Гурион осознал, что теряет истинные представления о происходящем на политической арене.

Конец жизни

В 1970 году Бен-Гурион окончательно покинул кнессет и отказался от участия в политической жизни страны. Он занялся мемуарами, в которых возвращался к своей юности и молодости. Биограф Михаэль Бар-Зохар отмечает умиротвореённость Бен-Гуриона в этот период: тот больше никого не критикует, а наоборот, примиряется со многими своими оппонентами. Нейтральные отношения у него устанавливаются с Голдой Меир, Менахемом Бегиным и Пинхасом Лавоном.

В 1971 году по всей стране отмечался 85-й день рождения Бен-Гуриона, в этот день премьер-министр Голда Меир и другие члены правительства посетили киббуц Сде-Бокер. Сам Бен-Гурион удостоился чести выступить в парламенте, не являясь при этом его членом. Его речь о будущем еврейского народа на земле предков вызвала бурю оваций. В том же году он совершил свою последнюю заграничную поездку, посетив Брюссель, где проходила конференция в поддержку советского еврейства.

Бен-Гурион стремительно старел, у него появились проблемы с памятью, он был подвержен сильнейшим болям в правой руке. Психическое состояние Бен-Гуриона также пошатнулось, смерть жены, скончавшейся в 1968 году, была для него сильным ударом. Огромное влияние на его здоровье оказала война Судного дня, которую Бен-Гурион встретил одиноким стариком в своей тель-авивской квартире. У Бен-Гуриона случилось кровоизлияние в мозг, две недели он пролежал в больнице, и скончался 1 декабря 1973 года.

В своём завещании Бен-Гурион просил похоронить его рядом с женой, на вершине каменного утёса недалеко от Сде-Бокера. Согласно его пожеланию на похоронах не произносили речей, также не было оружейного салюта.

...Давид Бен-Гурион считал, что Израиль в своей внешней политике должен опираться на мировое еврейство. По его мнению, евреи Израиля и все остальные евреи неразрывно связаны, и Израиль несёт ответственность за всё мировое еврейство.

Именно Бен-Гурион провёл решение о переносе столицы Израиля из Тель-Авива в Иерусалим. Бен-Гурион полагал, что такие города, как Иерусалим и Хеврон, должны быть в составе Израиля, а от остальных территорий Западного берега возможно отказаться ради установления мира в регионе. В то же время Бен-Гурион был против возвращения данных территорий в состав Иордании, предлагая передать Западный берег под управление палестинцев.

Бен-Гурион был противником возвращения Голанских высот Сирии, однако считал возможным вернуть Египту Синайский полуостров в обмен на крепкий мир и свободное судоходство для израильских судов в Эйлатском заливе и Суэцком канале.









Сталин-дипломат

Заметка полностью. Форматирование не сохранено.



Вручение меча от короля Великобритании Георга VI защитникам Сталинграда. Тегеран. 29 ноября 1943 года. Interfoto/TACC


См. также:
О пакте Молотова-Рибентропа

Иосифа Сталина вполне можно считать триумфатором Ялты: в ходе сложных переговоров он добился почти всего, чего хотел. Как эти достижения соотносятся с растиражированным мифом о Сталине – неудачливом дипломате предвоенной поры?

Главным действующим лицом Ялтинской конференции, несомненно, был советский лидер Иосиф Сталин. И дело тут не только в личных качествах самого вождя, но и в той ведущей роли, которую тогда играла Красная армия, метр за метром освобождавшая Европу от нацистов.

Ниже есть продолжение.

Сталина вполне можно назвать триумфатором Ялты: в ходе сложных переговоров он добился почти всего, чего хотел. Во-первых, добился от союзников утверждения прав СССР на присоединенные в 1939–1940 годах территории Западной Украины, Западной Белоруссии, Прибалтики и Бессарабии (фактически Великобритания и США признали законными территориальные приобретения Советского Союза, осуществленные им после подписания 23 августа 1939 года договора о ненападении с Германией).

Во-вторых, получил гарантии восстановления позиций страны на Дальнем Востоке: вернул все утерянное после Русско-японской войны 1904–1905 годов – Курилы, южную часть Сахалина и все прилегающие к ней острова и даже арендные права на героический и стратегически значимый Порт-Артур.

В-третьих, достиг согласия союзников на переход всей Восточной Европы в сферу влияния СССР. Иными словами, впервые в истории зона присутствия войск потенциального противника была отодвинута на многие сотни километров от наших западных границ.

Да и много чего еще: репарации, право вето в ООН...

МНИМОЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ

Как все эти достижения соотносятся с растиражированным мифом о Сталине – неудачливом дипломате предвоенной поры?
Ведь не секрет, решения заключить в 1939 году пакт о ненападении, а потом еще и договор о дружбе и границе с Германией многими до сих пор воспринимаются не просто как ошибка, а как преступление Сталина. Не только как поступок, заслуживающий осуждения с позиций мо-рали и нравственности (мол, советский лидер вместе с Гитлером распорядились судьбами народов Восточной Европы, не спросив их мнения на этот счет), но и как акт абсолютно недальновидный. Акт, который, вопреки расчетам Сталина, так и не спас Советский Союз от войны с Германией и к тому же нанес Москве непоправимый политический урон в глазах реальных и потенциальных друзей и союзников.

На самом деле нет никаких противоречий между Сталиным образца 1939 года и Сталиным эпохи Ялты. Да, за эти годы Иосиф Виссарионович Сталин (как и всякий прошедший войну человек) изменился. Однако и в 1939-м, и в 1945-м он действовал исходя из одних и тех же принципов: политика – это искусство возможного и дипломатия есть инструмент отстаивания интересов своей страны, а не чьих бы то ни было еще.

В этом смысле стоит признать вслед за западными контрагентами вождя Уинстоном Черчиллем и Франклином Рузвельтом: Сталин был одним из выдающихся дипломатов своего времени.

ХОЛОДНОЕ ЛЕТО 1939 ГОДА

Действительно, Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом от 23 августа 1939 года за границей, да и у нас зачастую оценивают с морально-нравственных позиций. Впрочем, мораль Запада и российских либеральных политиков, историков и журналистов нередко базируется на двойных стандартах. Все, что совершал и совершает Запад, морально по определению и направлено на вселенское благо, а все, что делал СССР (и делает Россия), аморально и несет угрозу миру.
Западные и прозападные критики Советского Союза, давая оценки договору, не только занимаются лицемерным морализаторством. Они игнорируют реальные вызовы, отвечать на которые были вынуждены Сталин и советская дипломатия. При этом цели, которые преследовал СССР, грубо фальсифицируются. Например, историк Борис Соколов уверяет, что Сталин заключил договор о ненападении «с единственной целью – спровоцировать Вторую мировую войну Гитлера с западными союзниками». Если верить Соколову, намерения оттянуть неминуемое столкновение с Германией и избежать войны на два фронта у Сталина вовсе не было. Почему мы должны этому верить?

Английский историк Алан Джон Персиваль Тейлор верно заметил: «На Западе поднялась шумиха по поводу преступления Советской России, заключившей договор с ведущей фашистской державой. Трудно было понять упреки британских и французских политиков, которые активно способствовали разделу Чехословакии и даже стремились к новому соглашению с Германией за счет Польши».

Можно долго спорить, насколько этические оценки вообще применимы к анализу политических (в том числе и внешнеполитических) решений. Но по крайней мере ключевые внешнеполитические решения межвоенного периода в ХХ веке принимались отнюдь не с позиций гуманизма и высшей справедливости. Вспомните Брестский мир 1918-го, Версальский мир 1919-го, Договор о ненападении между Германией и Польшей (так называемый пакт Пилсудского – Гитлера) 1934-го, Мюнхенский сговор 1938-го, Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом (называемый также пакт Молотова – Риббентропа) 1939-го.

В каждом случае на первом месте стояли геополитический расчет и прагматика.

Можно ли, скажем, считать нравственной политику «умиротворения агрессора», которую проводили Великобритания и Франция накануне Второй мировой войны? Тем более что «умиротворить» Гитлера они пытались за счет ущемления интересов третьих государств, скармливая их территории германскому хищнику. А как оценивать тайную встречу с Гитлером британского заместителя министра иностранных дел Эдуарда Галифакса 19 ноября 1937 года в Бергхофе (Оберзальцберг)? В ходе переговоров английский лорд не стал скрывать от фюрера, что при условии сохранения целостности Британской империи Лондон готов предоставить Берлину свободу рук в отношении Австрии, Чехословакии и Данцига. Даже некоторые западные авторы называют визит Галифакса в альпийскую резиденцию Гитлера поворотным пунктом в цепи событий, приведших к развязыванию Второй мировой войны.

Между тем от СССР, а теперь от России Запад постоянно требует покаяния за пакт Молотова – Риббентропа. А ведь Великобритания, Польша, Франция, Дания, Латвия, Литва и Эстония заключили с Германией договоры о ненападении раньше СССР, и ни одна из этих стран не считала и не считает это позорным для себя.

Да и передел Восточной Европы начал не Сталин. Не успели высохнуть чернила под печально известным Мюнхенским соглашением, по которому Великобритания и Франция сдали Гитлеру своего союзника – Чехословакию, заставив ее уступить Германии Судетскую область, как в тот же день, 30 сентября 1938 года, Варшава предъявила Праге свой ультиматум, требуя отдать ей Тешинскую область. В итоге Чехословакии пришлось смириться с потерей и этой территории, где проживало 80 тыс. поляков и 120 тыс. чехов.

Уинстон Черчилль потом отмечал, что Польша «с жадностью гиены приняла участие в разграблении и уничтожении чехословацкого государства». В самой же Польше – будущей «невинной жертве сговора Сталина и Гитлера», как часто представляют ее в Европе – захват Тешинской области воспринимался как национальный триумф. «Провернувший дельце» министр иностранных дел Юзеф Бек был награжден орденом Белого орла, а благодарная польская интеллигенция поднесла ему звание почетного доктора Варшавского и Львовского университетов. Спустя неделю, 9 октября 1938 года, «Газета Польска» констатировала: «Открытая перед нами дорога к державной, руководящей роли в нашей части Европы требует в ближайшее время огромных усилий и разрешения неимоверно трудных задач».

Что и говорить, в 1939 году Европа не была «поляной с лебедями». Каждый думал о себе и отстаивал свои интересы так, как их сам понимал.

ТРЕТЬЕГО НЕ ДАНО

В сложившейся обстановке советское руководство могло рассматривать два возможных сценария: либо принять участие в создании системы коллективной безопасности, способной дать отпор гитлеровской экспансии в Европе, либо заключить соглашение с Германией с целью отодвинуть сроки ее нападения на СССР. Третьего было не дано.

Если бы реализовался первый сценарий, история антигитлеровской коалиции начала бы отсчет не с 1941-го, а с 1939 года. Однако Франция и Великобритания не торопились заключать договор о создании системы коллективной безопасности с СССР. «Советские предложения фактически игнорировались. К ним отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать – с презрением… События шли своим чередом, как будто Советской России не существовало», – писал потом Уинстон Черчилль.

Да и Польша, которая разделяла двух потенциальных противников – Советский Союз и Германию (в 1918–1939 годах у них не было общей границы), даже не рассматривала возможность пустить на свою территорию Красную армию в случае начала войны в Европе. Известно афористическое выражение Юзефа Бека, он сказал французскому послу: «С немцами мы рискуем потерять свою свободу, а с русскими – свою душу».

Между тем коалиция с Великобританией и Францией, которые на словах заявляли о поддержке Польши, имела практический смысл лишь при условии немедленного вступления в войну всех участников соглашения. СССР, естественно, был заинтересован в том, чтобы Великобритания и Франция направили против Германии максимально крупные силы.

Сталин правильно сделал, что не поверил на слово европейцам. Лондон и Париж, как показали события сентября 1939 года, объявив войну, явно не спешили ввязываться в полномасштабные столкновения с немецкой армией («странная война»). В итоге Польша вынуждена была в одиночку сражаться с агрессором. Вероятно, Советский Союз, пойди он по пути соглашения с Великобританией и Францией, ждала бы такая же участь. Собственно, с июня 1941-го по май 1944-го СССР и воевал один на один с Гитлером [а как же Великобритания? - замечание моё]. Только началась эта война не осенью 1939-го, а двумя годами позже.

ПРОГНОЗЫ МАРШАЛА ШАПОШНИКОВА

Генерал госбезопасности Павел Судоплатов так впоследствии объяснял решение Иосифа Сталина: «Стратегической целью советского руководства было избежать любой ценой войны на два фронта – на Дальнем Востоке и в Европе».

По мнению историка Владислава Смирнова, «летом 1939 года невозможно было предвидеть, останутся ли бои на Халхин-Голе только локальным вооруженным конфликтом или они перерастут в полномасштабную войну между СССР и Японией». Исследователь уверен: наиболее надежным документом для понимания намерений и опасений советского руководства в то время является оперативный план возможных военных действий Красной армии на 1938–1939 годы.

В 1939 ГОДУ ЕВРОПА НЕ БЫЛА «ПОЛЯНОЙ С ЛЕБЕДЯМИ». Каждый думал о себе и отстаивал свои интересы так, как их сам понимал

Этот сверхсекретный документ, написанный от руки начальником Генерального штаба Борисом Шапошниковым в единственном экземпляре, носил название «Записка начальника Генштаба Красной армии наркому обороны СССР, маршалу Советского Союза К.Е. Ворошилову о наиболее вероятных противниках СССР». План был представлен правительству 24 марта 1938-го, утвержден Сталиным, Молотовым, Ворошиловым и Кагановичем 19 ноября того же года.

Он доказывает, что советских руководителей больше всего беспокоила именно опасность войны на два фронта: на западе – против Германии, на востоке – против Японии. Борис Шапошников писал: «Складывающаяся политическая обстановка в Европе и на Дальнем Востоке как наиболее вероятных противников выдвигает фашистский блок – Германию, Италию, поддержанных Японией и Польшей». Далее начальник Генштаба отмечал: «Что же касается Латвии, Финляндии и Эстонии, то при их выступлении или же нарушении Германией их нейтралитета нужно считаться с появлением германских войск на их территории». Практический вывод состоял в следующем: «Советскому Союзу нужно быть готовым к борьбе на два фронта: на западе против Германии и Польши и частично против Италии и на востоке против Японии».

В 1939 году прогнозы Шапошникова в отношении агрессивных планов Японии подтвердились. В мае 1939-го войска Японии и контролируемого ею государства Маньчжоу-Го [Государство Маньчжурия] вторглись на территорию Монгольской Народной Республики около реки Халхин-Гол на том основании, что эта территория принадлежит Маньчжоу-Го. СССР, с 1936 года связанный с Монголией договором о взаимной помощи, направил в район конфликта свои войска. Военные действия между советско-монгольскими и японо-маньчжурскими войсками продолжались более трех месяцев и закончились только в августе разгромом последних.

В том же мае 1939 года Сталин получил данные советской разведки о том, что нападение Германии на Польшу произойдет, скорее всего, в августе 1939-го.

ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ КРИЗИС В ЯПОНИИ

В то время, когда Вячеслав Молотов и Иоахим Риббентроп – главы ведомств по иностранным делам двух держав – сели за стол переговоров, вооруженный конфликт с Японией на реке Халхин-Гол еще продолжался.

Реакция Токио – одного из главных союзников Германии – была крайне нервозной. 25 августа 1939 года министр иностранных дел Японии Арита Хатиро заявил немецкому послу в Токио протест по поводу подписания советско-германского договора о ненападении. В документе отмечалось, что «этот договор по своему духу противоречит антикоминтерновскому соглашению».

Поражение от советско-монгольских войск (окончательно военные действия в районе конфликта были прекращены 16 сентября 1939 года) вкупе с заключением договора между СССР и Германией привели к правительственному кризису в Японии и существенной корректировке военных планов японского командования.

Уже 28 августа 1939 года правительство, во главе которого стоял Хиранума Киитиро, бывший сторонником совместной японо-германской войны против Советского Союза, подало в отставку. По утверждению историка Тэратани Хироми, «никогда – ни до, ни после – в истории не было случая, чтобы японское правительство уходило в отставку по причине заключения договора двух других государств между собой». «Отставка Хиранума была не просто отставкой, это было поражение курса кругов, толкавших императорскую Японию на войну «в северном направлении». Данная отставка символизировала их шок и возмущение «изменой» Германии «общему делу». Не подпиши Сталин пакта, и получил бы войну на два фронта, и мечта «умиротворителей» стала бы реальностью», – считает молдавский исследователь Сергей Назария.

Новое правительство 15 сентября 1939 года заключило с СССР соглашение о перемирии, а 13 апреля 1941 года – советско-японский пакт о нейтралитете. В итоге «кошмарный сон» маршала Шапошникова о войне на два фронта – с Германий и Японией – не стал явью: на протяжении всей Великой Отечественной Токио не решался нарушить нейтралитет...

Получается, Сталин и здесь был прав.

ГОД 1941-Й

3 июля 1941 года Иосиф Сталин в обращении к советскому народу выразил уверенность в том, что наша справедливая борьба «за свободу отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы». Через три дня он отправил в Лондон военную миссию во главе с заместителем начальника Генерального штаба Красной армии генерал-лейтенантом Филиппом Голиковым с целью договориться с британским правительством об организации совместных действий против общего врага. Достичь этой цели в Великобритании не удалось. Как и в США.

В июле же началась и переписка Сталина с Черчиллем. Руководитель СССР сразу поставил вопрос об открытии второго фронта на севере Франции. 19 июля письмо с такой просьбой советской посол в Лондоне Иван Майский доставил в Чекерс – загородную резиденцию английских премьер-министров. Прочитав его, Уинстон Черчилль сказал: «Вполне понимаю мистера Сталина и глубоко ему сочувствую, но, к сожалению, то, что он просит, сейчас неосуществимо».

События последующих трех лет показали: интерес своей страны он видел в максимальном оттягивании решения этого вопроса. Памятуя о больших потерях Великобритании в годы Первой мировой войны и стремясь избежать их теперь, Черчилль делал все, чтобы с нацистами и их сателлитами сражались русские солдаты и они, а не британцы, гибли на фронтах. Его можно понять: в прагматизме ему не откажешь.

Именно Черчилль познакомил Майского с ближайшим советником президента США Гарри Гопкинсом. Советский посол заметил, что американец «относился к вопросу о помощи СССР с гораздо большей симпатией, чем Черчилль». На встрече 22 июля Гопкинс пояснил: «Вы понимаете, для Рузвельта Сталин сейчас просто имя. Главы вашего правительства он никогда не видел, никогда с ним не беседовал, вообще не имеет никакого представления, что он за человек. Вероятно, и Рузвельт для Сталина тоже весьма туманный образ. Надо изменить такое положение, но как?»

У Гопкинса возникла идея лично поехать к Сталину. Получив согласие Рузвельта и полномочия от Черчилля вести переговоры с советским руководством и от его имени, советник американского президента вылетел в СССР. Шла шестая неделя войны. Сравнение с разгромленной за четыре недели Польшей и продержавшейся чуть больше пяти недель Францией было в пользу Советского Союза. Но Гопкинс искал ответ на вопрос: как долго еще эта страна способна сопротивляться?

30 июля его принял глава правительства СССР. Историк Юрий Емельянов пишет: «На опытного политического деятеля Гарри Гопкинса самое сильное впечатление произ
вели не только манеры и поведе
ние Сталина, но и содержание его шестичасового разговора. Сталин излучал уверенность. Он объяснял личному представителю президен
та США, что первые неудачи советских войск были вызваны тем, что большинство из них не было отмобилизовано. Он говорил, что совет
ские войска продолжают вести упорные бои даже в тех случаях, когда танковые и мотомеханизированные части немцев их обходят. Он подчеркивал, что немцы отрываются от своих резервов и их линии коммуникаций становятся растянутыми, а потому уязвимыми... Несколько раз повторив, что «он не недооценивает немецкую армию», Сталин в то же время решительно заявлял, что “немцев можно бить и они не сверхчеловеки”».

Наконец, советский лидер исключительно подробно остановился на первоочередных нуждах Красной армии для борьбы с Германией. В его перечне помимо зенитных орудий разных калибров, винтовок калибра 7,62 мм и пулеметов калибра приблизительно 12,7 мм значился алюминий, необходимый для производства самолетов.

Американский историк Роберт Шервуд считал: «Вера Гопкинса в способность русских к сопротивлению возникла главным образом под влиянием самого характера просьб Сталина, доказывавших, что он рассматривает войну с точки зрения дальнего прицела. Человек, который боится немедленного поражения, не говорил бы о первоочередности поставок алюминия».

Любителей обзывать руководителя Советского государства параноиком покоробят впечатления Гарри Гопкинса о Сталине: «Он пожал мне руку коротко, твердо, любезно. Он тепло улыбался. Не было ни одного лишнего жеста или ужимки… Ни разу он не повторился. Он говорил так же, как стреляли его войска, – метко и прямо. Казалось, что говоришь с замечательно уравновешенной машиной, разумной машиной. Иосиф Сталин знал, чего он хочет, знал, чего хочет Россия, и он полагал, что вы также это знаете. Во время второго визита мы разговаривали почти четыре часа. Его вопросы были ясными, краткими и прямыми… Его ответы были быстрыми, недвусмысленными, они произносились так, как будто они были обдуманы много лет назад... Если он всегда такой же, как я его слышал, то он никогда не говорит зря ни слова. Если он хочет смягчить краткий ответ или внезапный вопрос, он делает это с помощью быстрой сдержанной улыбки – улыбки, которая может быть холодной, но дружественной, строгой, но теплой. Он с вами не заигрывает. Кажется, у него нет сомнений. Он создает в вас уверенность, что Россия выдержит атаки немецкой армии. Он не сомневается, что у вас также нет сомнений».

24 сентября 1941 года СССР присоединился к Атлантической хартии. Вскоре в Москве открылась конференция представителей трех великих держав. Сталин упрекнул союзников в нежелании серьезно помочь стране, несущей главное бремя войны с общим врагом. В ходе переговоров он добился подписания соглашения, которое содержало список из 70 основных видов поставок и более чем 80 предметов медицинского назначения. Вскоре США предоставили Советскому Союзу беспроцентный заем на сумму 1 млрд долларов.

В декабре 1941-го Москву посетил министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден. Увидев последствия жестоких боев под столицей СССР, он заявил: «Миф о германской непобедимости взорван... Это будет иметь огромное значение для подъема духа народов Европы, для всего будущего!»

...Трехлетний прагматизм союзников, выражавшийся в фактическом саботировании открытия второго фронта, не помешал Красной армии одержать поразившие мир победы в Сталинградской и Курской битвах. Когда стало ясно, что советские войска вскоре могут оказаться на берегах Темзы и Ла-Манша, они поняли, что тянут с высадкой сил на севере Франции себе во вред.

***

Присутствовавший в 1945-м на встрече в Ялте как советский посол в США Андрей Громыко вспоминал: «Не помню случая, чтобы Сталин прослушал или недостаточно точно понял какое-то существенное высказывание своих партнеров по конференции. Он на лету ловил смысл их слов. Его внимание, память, казалось, если употреблять сравнение сегодняшнего дня, как электронно-вычислительная машина, ничего не пропускали. Во время заседаний в Ливадийском дворце я, возможно, яснее, чем когда-либо раньше, понял, какими незаурядными качествами обладал этот человек».

Масштаб дипломата надо оценивать, принимая во внимание трудность и важность задач, выпавших на его долю, а также масштаб личностей его оппонентов. Необходимо учитывать и то, в какой мере политику удавалось отстаивать интересы своей страны.

Иосифу Сталину судьба начертала действовать в сложных, порой экстремальных условиях, в сжатые сроки решать важные геополитические проблемы. Много лет он давал сеансы одновременной игры в дипломатические шахматы, соревнуясь с крупнейшими политиками ХХ века.

Можно критически оценивать внутреннюю политику Сталина, корить его за репрессии. Но нужно быть объективным: в том, как надо защищать государственные интересы на международной арене, он мог бы дать урок многим профессиональным политикам и дипломатам.

Автор — Олег НАЗАРОВ, при участии Владимира РУДАКОВА
http://историк.рф/may_ninth/%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BD-%D0%B4%D0%B8%D0%BF%D0%BB%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D1%82/