Tuesday, November 22, 2011

Гордон - Диалоги: Квантовый мир и сознание (15.10.2003)



http://www.youtube.com/watch?v=kZJQeZpxhRE

Ниже есть краткое содержание.
Ниже есть продолжение.

Форматирование не сохранено.


Квантовый мир и сознание
↓№ 306↑ Дата выхода в эфир 15.10.2003 Хронометраж 49:40

Как и почему в одной из интерпретаций квантовой механики возникает представление о параллельных мирах? Может ли сознание человека влиять на то, в каком из миров он окажется? О роли сознания в квантовой механике и о том, можно ли перебросить мост между естественными науками и гуманитарной культурой, — физик Михаил Менский.

Участник:

Менский Михаил Борисович — доктор физико-математический наук, профессор, ведущий научный сотрудник Физического института РАН.

Обзор темы:

1. Парадоксальность квантового измерения. В квантовой механике измерение обладает контр-интуитивными, парадоксальными чертами. В частности, свойства квантовой системы, обнаруженные при измерении (например, локализация частицы, то есть свойство быть в определенном месте) могут не существовать до измерения. Такого рода парадоксальные черты квантовой механики доказаны экспериментально и даже используются для создания технических устройств, обладающих неожиданными новыми возможностями. Так, быстро развивающаяся прикладная наука, квантовая криптография, предлагает способы передавать секретный код с гарантией от его перехвата. Точнее, любая попытка перехвата пересылаемого кода, пересылаемого по «квантовому» каналу, неизбежно оставит след, который будет обнаружен принимающим и даст знать, что этим кодом пользоваться нельзя — он рассекречен. Гарантию обнаружения дают законы квантовой механики: невозможно подслушать передаваемое, не оставив следа, так как невозможно получить информацию о квантовой системе, не изменив ее состояния. В свою очередь это положение следует из знаменитого принципа неопределенности.

2. Редукция состояния (селекция альтернативы) при измерении. «Появление» при измерении квантовой системы таких ее свойств, которые не существовали до измерения, описывается как явление редукции состояния системы (его называют также коллапсом волновой функции). С формальной точки зрения редукция состоит в следующем. Начальное состояние системы (начальный «вектор состояния») является суммой (суперпозицией) некоторого числа векторов, которые соответствуют всем возможным результатам измерения. Состояние, которое возникает после измерения (редуцированное) — это один из таких векторов-слагаемых, а именно тот, который соответствует результату, полученному в данном измерении. Все остальные слагаемые исчезают, и именно в этом состоит редукция. Редукция состояния перестраивает это состояние таким образом, чтобы оно полностью соответствовало результату измерения. Заметим, что до измерения состояние не соответствует ни одному из возможных альтернативных результатов измерения. Именно это имеется в виду, когда говорят, что свойство, обнаруженное при измерении, может не существовать до измерения. В классической физике такого, разумеется, не может быть. Редукцию можно описать также как селекцию альтернативы — фиксацию одного из всех возможных альтернативных результатов измерения. Например, если до измерения волновая функция частицы отлична от нуля в широкой области, то после измерения положения частицы ее волновая функция отлична от нуля лишь в узкой области, соответствующей полученному результату измерения. Это значит, что произошла редукция состояния частицы, в данном случае нелокализованная частица стала локализованной.

3. Редукция — корректный метод расчета. Предположение о редукции, происходящей в момент измерения, было введено в квантовую механику ее основателями, прежде всего Нильсом Бором и Иоганном фон Нейманом, чтобы описать то, что происходит при взаимодействии квантовой системы с измерительным прибором, с помощью которого наблюдатель получает информацию об этой системы. Редукция квантовой системы при измерении позволяет правильно рассчитывать результаты измерений, и в этом смысле корректность этого понятия не подлежит сомнению. С практической точки зрения никакой проблемы нет: понятие редукции позволяет правильно выполнить любой расчет, все предсказания, полученные на основании таких расчетов, подтверждаются. С точки зрения стандартных требований, предъявляемых к физической теории, квантовая механика, дополненная постулатом о редукции состояния при измерении, полна и не требует никакой существенной переработки. В то же время с момента возникновения квантовой механики активно обсуждались возникающие в ней концептуальные проблемы, большая часть которых связана с процедурой измерения и понятием редукции. Эти обсуждения не только не закончились в наше время, но даже активизировались в последние два десятилетия.

4. В квантовой механике редукция — чужеродное понятие. В частности, всегда были физики, которые чувствовали, что редукция является «чужеродным» элементом, что это понятие искусственно привнесено в квантовую физику, чтобы совместить ее с классическими законами, которым, казалось бы, должны подчиняться макроскопический прибор и тем более наблюдатель. Почему понятие редукции кажется искусственным? Дело в том, что измерительный прибор, используемый при измерении, а также глаз, нервы и мозг наблюдателя, фиксирующие результат измерения, состоят из квантовых атомов и значит сами являются квантовыми системами. Следовательно, они подчиняются законам квантовой механики, тогда как классическое описание их поведения является приближенным. Согласно законам квантовой механики (уравнению Шредингера) никакие взаимодействия системы, в том числе с прибором и наблюдателем, не могут привести к редукции (то есть к устранению всех слагаемых суперпозиции, кроме одной, см. описание редукции, данное выше). Таким образом, если рассуждать строго логически, редукция невозможна. Вместо этого состояние всего комплекса, состоящего из измеряемой системы, прибора и наблюдателя, должно описываться как суперпозиция (сумма) состояний, соответствующих различным альтернативным результатам измерения.

5. В сознании наблюдателя редукция (селекция) неизбежна. Итак, рассматривая и измеряемую систему, и измерительный прибор, и наблюдателя как квантовые системы, мы приходим к выводу, что полная система (включающая все эти части) остается в состоянии, в котором отражены все возможные альтернативные результаты измерения. Редукция, то есть выбор одной альтернативы, произойти не может. В то же время выбор одной альтернативы заведомо имеет место, когда наблюдатель осознает, какой результат дало измерение. Эта парадоксальная ситуация, выявляемая известными парадоксами «кота Шредингера» и «друга Вигнера», явно указывает на то, что вводимое в квантовой механике понятие редукции (селекции) имеет непосредственное отношение к сознанию наблюдателя.

6. «Проблема измерения» в квантовой механике. Попытки снять это противоречие, решить парадоксы квантовой механики, никогда не прекращались и до сих пор не привели к общепринятому решению. Стоящая при этом проблема носит название проблемы измерения. В поисках ее решения предлагались различные интерпретации квантовой механики. Еще раз оговоримся, что эта проблема возникает не из-за того, что теория неудовлетворительно описывает эксперимент, а из-за желания некоторых физиков сделать эту теорию логически более последовательной. Поэтому другие физики склонны считать проблему измерения надуманной, схоластической. Однако среди тех, кто активно искал решение этой проблемы, были практически все великие отцы-основатели квантовой механики, а в наше время вопросы, связанные с проблемой измерения, вызывают чрезвычайно большой интерес у гораздо более широкого круга физиков. Среди них такие выдающиеся исследователи, как Джон Арчибальд Уилер, Роджер Пенроуз, Дитер Цее, Давид Дойч. По-видимому, активизация интереса к этому кругу вопросов связана с появлением новых приложений квантовой механики, известных под именем квантовой информатики. Одним из направлений квантовой информатики является квантовая криптография, о которой говорилось выше, другим — теория квантовых компьютеров, которые, если будут реализованы, могут привести к невиданным скоростям вычислений в некоторых важных вычислительных задачах.

7. Много-мировая интерпретация обходится без редукции. Обычно о различных подходах к решению концептуальных проблем квантовой механики и прежде всего проблемы измерения говорят как о различных интерпретациях квантовой механики. Самый радикальный (но и наиболее критикуемый) подход — это так называемая много-мировая интерпретация, предложенная в 1957 году Эвереттом. В ней все возможные результаты измерения квантовой системы рассматриваются на равной ноге. Отвергается обычное представление, будто лишь один из возможных результатов реализуется, а остальные являются потенциальными возможностями, которые остаются нереализованными. Эта интерпретация предполагает, что редукция вообще не происходит (в сумме векторов, о которой говорилось выше, сохраняются все слагаемые). То явление, которое описывается как редукция вектора состояния, является лишь кажущимся, то есть связана с сознанием наблюдателя. С точки зрения интерпретации Эверетта различные (классически несовместимые) картины мира сосуществуют в квантовом мире, и лишь в сознании наблюдателя появляется единственная классическая картина мира. Для наглядности говорят о том, что существуют различные классические миры (эвереттовские параллельные миры), из которых сознание индивидуального наблюдателя воспринимает лишь один. Впрочем, такая формулировка иногда может вводить в заблуждение, и ее нужно поверять формулировкой в терминах суперпозиции и составляющих ее слагаемых.

8. Квантовая суперпозиция и индивидуальное сознание. Интерпретация Эверетта исходит из того, что при любых взаимодействиях квантовой системы с ее окружением (в том числе с измерительными приборами и через них — с наблюдателем) система и окружение остаются в состоянии суперпозиции, включающей все возможные альтернативные результаты измерения в качестве слагаемых (компонент суперпозиции). Селекция одной альтернативы, или редукция, то есть отбрасывание всех слагаемых, кроме одного, не может произойти, поскольку все системы эволюционируют по законам квантовой механики (в соответствии с уравнением Шредингера). Однако в сознании каждого индивидуального наблюдателя всегда имеется лишь одно из этих слагаемых, то есть в сознании селекция происходит. Но как это совместить с наличием различных классических миров, в равной степени реальных, что предполагается в интерпретации Эверетта? Ответ в том, что мозг как квантовая система тоже находится в состоянии суперпозиции, различные слагаемые которой соответствуют тому, что наблюдатель видит различные альтернативные результаты измерения, различные классические миры. Таким образом, селекция, происходящая в сознании, состоит не в отбрасывании всех классических картин, кроме одной, а в их разделении, в изоляции их друг от друга. Возникает «квантовое расщепление» сознания. Оно не противоречит тому, что любой индивидуальный наблюдатель видит лишь одну классическую картину из всех картин, содержащихся в суперпозиции. Для наглядности можно считать, что каждый наблюдатель «расщепляется» на множество наблюдателей, по одному для каждого из эвереттовских миров. Каждый из них видит ту картину, которая имеется в том мире, в котором он оказался. Это самый трудный для понимания, но и самый важный пункт в интерпретации Эверетта.

9. Вероятности альтернатив (эвереттовских миров). Каждый индивидуальный наблюдатель может задать вопрос: в каком мире окажусь я, то есть какой результат измерения я увижу, когда измерение закончится? Ответ дает распределение вероятностей по различным результатам измерения, которое рассчитывается по законам квантовой механики. Для наглядности можно считать, что имеется много миров одного и того же типа (то есть соответствующих одному результату измерения), и чем больше миров данного типа, тем больше вероятность для наблюдателя оказаться именно в нем.

10. Отождествление селекции альтернатив с «осознаванием». На наш взгляд, концепция, вытекающая из интерпретации Эверетта, становится более четкой и последовательной, если не просто признать, что селекция связана с сознанием, но отождествить селекцию альтернатив с работой сознания. Говоря точнее, селекция альтернатив отождествляется с актом осознавания, перехода от состояния, когда результат измерения еще не осознан наблюдателем, к состоянию, в котором результат измерения осознан (М. Б. Менский, УФН, т. 170, No. 6, стр. 631 (2000)). Таким образом, осознавание (элементарный акт сознания, его «начало») отождествляется с тем, что в квантовой физике описывается как редукция — фиксация альтернативы, «коллапс» состояния. После такого отождествления становится понятно, почему редукция оказывается чужеродной в квантовой механике: потому, что редукция — это уже не просто физика, а нечто качественно новое, — работа сознания, которая физикой, разумеется, полностью не определяется. При таком подходе феномен сознания описывается как бы с двух сторон — со стороны психологии и со стороны квантовой физики (как последний этап в описании измерения квантовой системы). Сознание оказывается границей между физикой и психологией, имеющей прямое отношение к обеим этим сферам. Описание сознания лишь в рамках одной из этих сфер является неполным.

11. Сознание — место встречи двух культур. Таким образом, концептуальный анализ квантовой механики приводит к необходимости ввести в эту теорию сознание наблюдателя как необходимый элемент. Это, в свою очередь, открывает путь к непосредственному контакту между естественными науками с одной стороны и различными способами изучения духовного мира человека — с другой. Эти две сферы интеллектуальной деятельности людей («две культуры», в популярной в свое время терминологии Чарльза Сноу), которые обычно считаются взаимно исключающими, встречаются при изучении феномена сознания. Каждая из них подходит к этому феномену со своими специфическими методами, но достигает при этом лишь одностороннего знания о нем. Познание самых интересных аспектов феномена сознания возможно лишь при взгляде на него одновременно с двух сторон: естественнонаучной и гуманитарной. Только таким образом можно построить теорию сознания, включающую его самые глубинные слои («осознавание», корень сознания, обозначаемый в восточной философии как «дзен» или «чень»).

12. Сознание — граница между материализмом и идеализмом. С точки зрения западной философии отношение к сознанию (вторично оно или первично по отношению к материи) характеризует различие между материализмом и идеализмом. Многие физики, в том числе Паули и Вигнер, приходили к выводу, что квантовая механика, которая вынуждена включить в рассмотрение сознание наблюдателя, несовместима с материализмом. С точки зрения развиваемой нами концепции сознание (а именно, глубинные слои его, корень сознания) лежит на границе между материализмом и идеализмом и связывает эти два философских направления, вопреки общепринятому убеждению об их несовместимости. Материя первична, а сознание вторично в том смысле, что объективно существует квантовый мир, а сознание воспринимает лишь одну из возможных его «проекций», которая интерпретируется сознанием как классическая реальность. Сознание первично, а материя вторична в том смысле, что классическая реальность (которую принято считать единственной реальностью) возникает лишь в сознании и в результате его деятельности, а в квантовом мире существует лишь как одна из огромного множества компонент (проекций), которые характеризуют этот гораздо более богатый мир.

13. Можно ли проверить много-мировую интерпретацию? В своей оригинальной версии много-мировая интерпретация не может быть проверена экспериментально, так как она оставляет справедливыми обычные предсказания квантовой механики. Между параллельными мирами Эверетта не может быть никакого контакта, каждый наблюдатель видит лишь один из них, и нет никой возможности доказать или опровергнуть существование других. Вероятность оказаться в данном мире (то есть получить данный результат измерения) рассчитывается по обычным квантово-механическим правилам. Отсутствие возможности проверить интерпретацию Эверетта при том, что ее предположения (реальность всех альтернатив) чрезвычайно радикальны, — главное возражение против этой интерпретации. Поэтому предлагались варианты много-мировой интерпретации, в которых между различными мирами имеется взаимодействие. Однако такие предложения кажутся искусственными.

14. Сознание выбирает мир, в котором живет? Но если отождествить селекцию альтернатив с работой сознания (как говорилось выше), то можно предположить, что вероятности альтернатив определяются уже не только законами физики, но в какой-то мере зависят от работы сознания. При этом достаточно правдоподобной представляется гипотеза о том, что сознание человека при некоторых условиях (находясь в особом, «активном» состоянии) не просто пассивно фиксирует одну из альтернатив, но во-первых может сравнивать альтернативы, то есть воспринимать одновременно разные миры, а во-вторых способно влиять на вероятность каждой из альтернатив, то есть на то, какую из альтернатив увидит данный индивидуальный наблюдатель (в каком из миров он окажется). Предварительный анализ показывает, что эта гипотеза не является внутренне противоречивой (М. Б. Менский, УФН, т. 170, No. 6, стр. 631 (2000)). Если принять ее, то много-мировую интерпретацию можно проверять, однако не в обычных экспериментах, а в экспериментах с индивидуальным сознанием, то есть при наблюдении того, что происходит в индивидуальном сознании.

15. Подтверждения этой гипотезы уже имеются? Есть основания думать, что многие необычные явления, связанные с человеческой психикой, как раз и являются подтверждением эвереттовской интерпретации и гипотезы об активном сознании. Активное состояние сознания, в котором оно может влиять на выбор альтернативы, а значит, и анализировать различные альтернативы, различные эвереттовские миры, — естественно отождествить с состоянием «сверхсознания», которое получило множество подтверждений в исследованиях по психологии, в частности, по психологии творчества. Следует отдавать себе отчет в том, что при таком подходе меняется методология: в качестве доказательства принимаются не только результаты экспериментов, которые можно многократно повторять, но и наблюдение над индивидуальным сознанием, которое заведомо уникально. Впрочем, в наше время даже в естественных науках все больше распространяется методика доказательства, основанная на наблюдении уникальных явлений. В таких областях науки, как космология, для такой методики нет альтернативы.

Из статьи: М. Б. Менский. Квантовая механика: новые эксперименты, новые приложения и новые формулировки старых вопросов. (Успехи физических наук. 2000. Т. 170. № 6.)

Ряд теорий, которые претендуют на более высокий уровень фундаментальности, чем обычная квантовая теория — это:

— квантовая механика Давида Бома,

— теория совместных квантовых историй,

— многомировая интерпретация квантовой механики.

Наиболее радикальным вариантом углубления теории является мпогомировая интерпретация квантовой механики, предложенная Эвереттом и развитая Уилером. Иногда она называется интерпретацией Эверетта-Уилера. В этом подходе рассматривается замкнутая система, включающая и измеряемую подсистему, и прибор, и наблюдателя (словом, всю Вселенную, весь мир). Соответственно, декогеренции не происходит и нет никакой причины для того, чтобы суперпозиция альтернативных чистых состояний превратилась в смесь. Согласно интерпретации Эверетта, каждая из компонент суперпозиции описывает целый мир, и ни одна из них не имеет преимущества перед другой. Имеется столько миров, сколько альтернативных результатов имеет рассматриваемое измерение. В каждом из этих миров имеется и измеряемая система, и прибор, и наблюдатель. И состояние системы, и состояние прибора, и сознание наблюдателя в каждом из этих миров соответствует лишь одному результату измерения, но в разных мирах результаты измерения различны.

Таким образом, если в теории декогеренции возможны разные результаты измерения, но реализуется (с соответствующей вероятностью) лишь один из них, то в интерпретации Эверетта одинаково реальны все результаты измерения, но реализуются они в разных мирах. Заметим, что в интерпретации Эверетта проблема выбора (селекции) результата измерения все же существует, она лишь иначе формулируется. Вопрос: «Какой из результатов измерения реализуется?» — теперь не стоит, потому что одинаково реальны все результаты. Зато появляется вопрос: «В каком из эвереттовских миров оказался данный наблюдатель?»

В более наглядной формулировке, предложенной Уилером, в момент квантового измерения перед наблюдателем как бы оказывается железнодорожная стрелка, и его поезд может пойти в одном из нескольких направлений. В зависимости от того, в каком направлении пойдет поезд, наблюдатель увидит тот или иной результат измерения. Возможные направления поезда соответствуют альтернативным результатам измерения или различным эвереттовским мирам. Поезд всегда пойдет лишь по одному из направлений, но все остальные столь же реально существуют, и в других направлениях то же измерение дает другие результаты.

Квантовая механика и сознание. Таким образом, в интерпретации Эверетта-Уилера трудный вопрос о селекции, т. е. о выборе одного из множества альтернативных результатов измерения, по крайней мере освещается с иной точки зрения. Попробуем все же выяснить, нельзя ли далее продвинуться в решении этого вопроса.

Прежде напомним вывод, к которому мы пришли ранее относительно теории открытых измеряемых систем. Эта теория означает, что влияние окружения на систему учитывается, хотя конкретная модель окружения не включается в описание. Мы выяснили, что такая теория:

— с точки зрения физики полна, так как может включать любую часть Вселенной, за исключением, быть может, каких-то глубоких структур в мозгу, в которых отображается информация о результате измерения;

— не содержит парадоксов (приводит к смешанным состояниям, а не к суперпозициям);

— может описывать выбор альтернативного результата измерения (селекцию) лишь феноменологически, механизм выбора не обсуждается.

Упомянутое в последнем пункте феноменологическое описание селекции можно формализовать в случае мгновенного (в реальности — пренебрежимо малой длительности) измерения постулатом редукции фон Неймана, а в случае непрерывного измерения — ограниченным интегралом по путям или мнимым потенциалом.

Такое описание селекции решает, разумеется, все практические задачи. Однако с концептуальной точки зрения именно то, что в теории открытых систем селекция описывается феноменологически, можно воспринимать как слабый пункт, требующий поиска более полной или более фундаментальной теории. По-видимому, такая теория должна базироваться на рассмотрении таких замкнутых систем, когда модель окружения фигурирует в теории в явном виде.

Как мы могли уже убедиться, такая теория приводит к суперпозициям макроскопически различимых состояний (к парадоксу шрёдингеровского кота), поскольку не содержит механизма декогеренции. Кроме того, стремясь описать измерение в терминах замкнутой системы, мы вынуждены все дальше и дальше отодвигать границы рассматриваемой системы, так что в конце концов она начинает захватывать органы чувств наблюдателя и те структуры в его мозгу, которые ответственны за отображение информации о результате измерения.

Если хотя бы одна такая структура останется вне того, что мы включаем в измеряемую систему, то 1) возникает декогеренция, в результате которой мы избавляемся от парадоксальной суперпозиции различимых состояний, но зато 2) селекция (выбор) одной из альтернатив описывается лишь феноменологически, но не вскрывается ее механизм.

Если же мы включаем в рассматриваемую систему все степени свободы, в которых могла бы быть отражена информация об альтернативе (переходим к теории замкнутой системы), то декогеренции не происходит, в силу чего: 1) остается суперпозиция и 2) по-прежнему не видно никакого механизма селекции одной из альтернатив (в данном случае — одной из компонент суперпозиции).

Может быть, селекция вообще никогда не происходит? В интерпретации Эверетта предполагается именно это: все альтернативы одинаково реальны. Однако одно обстоятельство убеждает, что выбор все же всегда делается: в реальном опыте каждый экспериментатор имеет дело лишь с одной альтернативой. Открывая ящик со шрёдингеровским котом, любой экспериментатор увидит либо живого, либо мертвого кота.

Таким образом, пытаясь оставаться в рамках обычных физических концепций, мы всегда имеем дело со всей совокупностью альтернатив, но описывая происходящее с точки зрения сознания конкретного наблюдателя мы всегда имеем дело лишь с одной из них. По-видимому, приходится сделать вывод, который очень труден для физика: теория, которая могла бы описывать не только множество альтернативных результатов измерения и вероятностное распределение по ним, но и механизм выбора одного из лих, обязательно должна включать сознание.

В различных формах мысль о необходимости включения наблюдателя и даже сознания в теорию высказывалась с первых лет существования квантовой механики. Например, это было характерно для взглядов Паули. В работе Вигнера содержится даже гораздо более сильное утверждение: сознание не только необходимо включить в теорию измерения, но сознание может влиять на реальность. Подобную мысль высказывал и Шрёдингер. Позже мы еще вернемся к странному утверждению о влиянии сознания на реальность. Сейчас же лишь заметим, что роль сознания в интерпретации квантовой механики обсуждалась в последние годы очень широко.

Выбор альтернативы — это и есть работа сознания? Можно ли что-либо добавить к тому, что уже говорилось по поводу роли сознания в квантовом измерении? Кажется существенным сделать еще один шаг, на первый взгляд небольшой, но по нашему мнению принципиальный.

Мы уже отмечали, что оставаясь в рамках концепций, типичных для физики, мы не можем описать механизм выбора одной из альтернатив. Это нерешенная задача. Предыдущие аргументы дают намек, что решение этой задачи следует искать, включая в рассмотрение сознание наблюдателя. С другой стороны, хотя психологи давно исследуют работу сознания, по-видимому, никто никогда не ответил в достаточно удовлетворительной форме, что же такое сознание или как и почему происходит осознание? Функция сознания остается таинственной и непонятной. Это также нерешенная задача.

Таким образом, мы имеем дело с двумя нерешенными проблемами: 1) как происходит выбор одной альтернативы при квантовом измерении и 2) как функционирует сознание. В истории науки известно, что иногда две трудные проблемы решаются одновременно, как бы помогают решать одна другую. Возможно, в данном случае мы имеем дело именно с такой парой глубоко связанных друг с другом проблем.

Основываясь на этом, мы предлагаем следующую гипотезу: Функция сознания состоит в том, чтобы выбрать один из альтернативных результатов квантового измерения. Если сформулировать нашу гипотезу в рамках многомировой интерпретации Эверетта, она звучит несколько иначе: функция сознания состоит в том, чтобы выбрать один из альтернативных эвереттовских миров. На вопрос: что такое осознание? следует ответить: это выбор альтернативы при квантовом измерении. Лишь после того, как выбор сделан, возникает определенная картина происходящего, описываемая языком классической физики (например, лишь после этого стрелка прибора оказывается в определенном положении). Пока же выбор не произошел, есть лишь квантовая картина с присущим ей множеством альтернатив. Можно сказать так: лишь выбор альтернативы определяет, что же происходит в реальности. Но ведь это именно то, что принято понимать под осознанием: только осознание отвечает на вопрос, что же происходит в реальности. Таким образом, гипотеза об отождествлении сознания с квантовой селекцией вполне соответствует нашей интуиции.

Сформулированная гипотеза близка к тому, что предлагал Сквайре. Он считал, что сознание — это окно, открывающееся в квантовый мир. Оно не позволяет видеть весь квантовый мир, но лишь один его фрагмент (соответствующий одному из альтернативных результатов квантового измерения или одному из эвереттовских миров).

Подчеркнем все же некоторое отличие предлагаемой нами гипотезы от того, что обсуждалось в литературе до сих пор. Многие авторы говорили о том, что при объяснении квантового измерения следует так или иначе включать в рассмотрение сознание наблюдателя. Мы же считаем, что функция сознания (осознание) сама по себе есть один из этапов квантового измерения, именно — выбор (селекция) альтернативы. Сознание, следовательно, не нужно включать в теорию измерения. Оно уже включено в нее. Нужно лишь узнать в одном из элементов теории измерения (этим элементом является выбор альтернативы) то, что в другом контексте называется осознанием.

Может возникнуть одно возражение против такой гипотезы. Если функция сознания состоит в том, чтобы выбрать один из результатов измерения, то почему они выбираются с разными вероятностями, именно с теми, которые предсказывает квантовая механика? Оказывается, однако, что в теории Эверетта на этот вопрос имеется очень простой и красивый ответ. В этой теории показывается, что среди всех параллельных миров есть тождественные (т. е. такие, в которых все подсистемы имеют одно и то же состояние). При этом мир некоторого определенного типа встречается тем чаще, чем больше квантовомеханическая вероятность соответствующей альтернативы.

Это замечание является существенной поддержкой нашей гипотезы об отождествлении функции сознания с селекцией эвереттовского мира. При этом можно ответить на известное возражение Эйнштейна Бору. Имея в виду вероятностную интерпретацию квантовой механики, Эйнштейн сказал: «Я не верю, что Бог играет в кости». Исходя из сформулированной гипотезы, можно на это ответить: «Да, Бог не играет в кости, он равно приемлет все возможности. В кости играет сознание каждого наблюдателя».

Рассуждая далее на основе высказанной гипотезы, можно заметить, что от нее остается лишь небольшой шаг до мысли Вигнера о том, что сознание может влиять на реальность. Действительно, если обычно сознание выбирает один из эвереттовских миров наугад, вслепую, то почему не предположить, что может существовать такое сознание (наделенное особым талантом или специальным образом тренированное), которое может делать этот выбор целенаправленно. В таком случае выбор может быть предопределен или по крайней мере вероятность определенного выбора может быть повышена усилием воли. В терминологии Уилера, наблюдатель, наделенный таким «активным» сознанием, может по своей воле переключать стрелку и направлять поезд по избранному им пути (или по крайней мере увеличивать вероятность того, что поезд пойдет по избранному пути).

Разумеется, это не доказательство, а чистая спекуляция, однако в данном контексте она кажется естественной. Тем не менее в такую спекуляцию не так-то легко поверить. Сделаем замечания, которые снимают два возможных возражения. На первый взгляд кажется, что гипотеза о влиянии сознания на выбор альтернативы (назовем ее гипотезой об активном сознании) ведет 1) к несогласованности наблюдений различных экспериментаторов и 2) к возможности нарушения законов природы. Однако это не так или не совсем так.

Кажется, что если исход измерения в какой-то мере зависит от наблюдателя, то два разных наблюдателя одного и того же измерения могут видеть разные результаты. Скажем, руководитель экспериментальной группы и его ассистент, взглянув на прибор, увидят разные показания, потому что руководитель хочет, чтобы показания были высокими, а ассистент стремится к низким (это может быть, если они верят в различные теории и каждый хочет, чтобы его теория подтвердилась). Разумеется, в практике такое не происходит, и это могло бы немедленно дискредитировать гипотезу о влиянии сознания на результат измерения. Однако более тщательный анализ показывает, что гипотеза об активном сознании никогда не приведет к такого рода несогласованностям.

Обратимся к наглядной модели. Если какой-то наблюдатель усилием воли увеличивает вероятность своего попадания в некоторый из эвереттовских миров, то вместе с ним в этом мире он обнаруживает и всех других людей, которые имеют доступ к информации о результате измерения (или его последствий).

В приведенном выше примере, если и руководитель группы, и его ассистент обладают активным сознанием, то руководитель, взглянув на прибор, скорее всего удостоверится, что прибор выдал высокие показания (и продемонстрирует это своему ассистенту, который вынужден будет согласиться); с сознанием ассистента все будет наоборот: скорее всего он увидит, что прибор дает низкие показания, и продемонстрирует это своему руководителю. Руководитель и ассистент скорее всего по-разному переключат железнодорожную стрелку и скорее всего увидят (каждый в своем сознании) разные эвереттовские миры, однако каждый из этих миров будет внутренне согласован. Правда, этот произвол с переключением стрелок вселяет сомнения в объективности науки. К этому мы вскоре вернемся.

Второе из упомянутых выше сомнений состоит в следующем. На первый взгляд кажется, что если усилием воли можно попасть в тот из эвереттовских миров, который больше нравится, то тем самым меняются вероятности различных результатов измерения, т. е. обычные выводы квантовой механики неверны, нарушаются законы природы. Первое возражение против этого состоит в том, что попасть можно лишь в такой эвереттовский мир, который существует и в который всегда можно попасть также и обычным образом, когда сознание выбирает один из миров наугад. Следовательно, если один из людей обладает способностью по своему желанию выбирать некоторый определенный результат измерения, то окружающие всегда могут объяснить это случайностью: вероятность этого, пусть малая, всегда существует. Другое дело, что такой человек мог бы демонстрировать такие способности повторно. Каждый раз его успех может быть объяснен случайным совпадением, но если это будет происходить много раз, то вероятность случайного совпадения будет уменьшаться и может стать чрезвычайно малой. При этом все же нет никакой возможности доказать с достоверностью, что это не случайное совпадение.

К тому же представлением о том, что данному человеку удается многократно повторить маловероятное событие (сотворить чудо), возникает лишь в сознании самого «чудотворца» (в силу того, что это сознание специальным образом выбирает эвереттовский мир). И это лишь в его сознании другие наблюдатели оказываются свидетелями этого многократного повторения и тем самым убеждаются в его способностях. Если же мы рассмотрим, как то же самое выглядит с точки зрения одного из наблюдателей, обладающего обычным сознанием, то окажется, что он в огромном большинстве случаев увидит, что событие, обещанное чудотворцем, не происходит. Ведь его сознание, выбирая эвереттовский мир наугад, окажется скорее всего в таком мире, в котором маловероятное событие не осуществляется. Вывод состоит в том, что нарушение законов природы может оказаться возможным в индивидуальном опыте некоторых людей (обладающих активным сознанием), но люди с обыкновенным сознанием, пользуясь методами статистики, не подтвердят этого.

Рассмотрим эту ситуацию с несколько иной точки зрения. Предположим, что человек, умеющий по своему желанию увеличивать или уменьшать вероятность попадания в тот или иной эвереттовский мир, является ученым-экспериментатором (как в рассмотренном ранее примере). Если это возможно, то под сомнением оказывается объективность научных исследований. Какой же объективностью обладает научный результат, если получивший его ученый может на него влиять и в конце концов может получить тот результат, который он хочет? Ответ на это сомнение уже содержится в предыдущем рассуждении, но все же мы повторим его в несколько иной формулировке. Если данный экспериментатор обладает активным сознанием, то в некотором смысле он является чудотворцем и полученные им результаты могут противоречить предсказаниям квантовой механики. Однако, как уже было отмечено, чудо (т. е. реализация заранее намеченного им результата) происходит лишь в его собственном сознании. Кроме того, даже он сам может объяснить это «чудо» случайным совпадением, поскольку полученный им результат допускается квантовой механикой, хоть и с малой вероятностью. Наконец, любой другой наблюдатель, не обладающий активным сознанием, т. е. выбирающий эвереттовский мир наугад, как правило будет оказываться в таком мире, в котором результат опыта соответствует наиболее вероятной из предсказанных квантовой механикой альтернатив (и в котором, следовательно, экспериментатор-чудотворец терпит неудачу). Индивидуальный опыт любого человека с пассивным сознанием всегда будет подтверждать обычные квантовомеханические вероятностные предсказания, и любые «чудотворцы» будут таким опытом посрамлены.

Чтобы сделать последний вывод более наглядным, скажем так. Пока экспериментатор-чудотворец, обладающий активным сознанием, работает наедине в своей лаборатории, он с большой вероятностью получает тот результат, к которому стремится, и лишь с малой вероятностью — результат, наиболее вероятный с точки зрения квантовой механики. Пусть теперь результат опубликован и с ним знакомится большое число людей. Рассмотрим любого из этих людей, который не обладает активным сознанием, не является чудотворцем (или даже является им, но не заинтересован в некотором специальном исходе данного эксперимента) и спросим себя, какой результат эксперимента он увидит в публикации. Ответ очевиден. Его сознание окажется в том или ином эвереттовском мире в соответствии с обычным квантовомеханическим вероятностным распределением. Следовательно, этот человек скорее всего увидит в публикации тот результат, который является наиболее вероятным согласно квантовой механики. Даже если экспериментатор-чудотворец стремился к результату, маловероятному по квантовомеханическим законам, аудитория журнала, состоящая из обычных людей, скорее всего обнаружит в публикации наиболее вероятный результат.

Окончательный вывод можно сформулировать так. Даже если принять гипотезу о возможности активного сознания, тем не менее объективность научных выводов гарантируется тем, что каждый научный результат широко публикуется и затем используется большим количеством ученых, не обладающих активным сознанием и не имеющих возможности влиять на выбор квантовомеханической альтернативы. Это делает гипотезу об активной роли сознания приемлемой. Она не приводит к абсурдным выводам. Разумеется, это не является еще ее доказательством. Верна ли эта гипотеза, остается неясным. Возможно, что ее принципиально нельзя доказать или опровергнуть. Тогда каждый может верить в эту гипотезу или не верить в нее. Ни в том, ни в другом случае не возникнет противоречия с тем, что наблюдается на практике.

Это напоминает довольно широко распространенное мнение, что существование Бога является только вопросом веры. В сознании глубоко верующего, в его индивидуальном опыте, существование Бога может иметь весьма веские доказательства. Но оно не может быть ни доказано, ни опровергнуто научными методами.

Квантовый мир и классический мир. Если принять точку зрения, которая развивалась в предыдущем разделе, то взаимоотношение между квантовым и классическим мирами выглядит совершенно иначе, чем обычно. Обычная интерпретация взаимоотношений этих миров иллюстрируется следующей схемой:

Квантовый вектор состояния
|
Классическая реальность

Классический мир — это то, что мы наблюдаем, поэтому он интерпретируется как реальность. Квантовый же мир (вектор состояния или волновая функция) существует лишь как некоторый математический образ, позволяющий предсказать классическую реальность, да и то лишь вероятностным образом. Во всяком случае, при таком подходе кажется неправильным интерпретировать квантовый мир как объективно существующий.

Если же принять интерпретацию Эверетта, дополнив ее вдобавок гипотезой, что выбор одного из параллельных эвереттовских миров — это функция сознания, тогда возникает совершенно другая схема взаимоотношений квантового и классического миров:

Объективный квантовый мир
|
Иллюзия классической реальности

В этой схеме квантовый мир объективен, потому что он не зависит от сознания. Он существует в форме параллельных миров, каждый из которых не менее реален, чем все остальные. Что же касается классического мира, то он возникает лишь после того, как сознание выбирает один из параллельных миров. При этом остальные миры вовсе не перестают существовать, поэтому то, что лишь один, выбранный мир, реален — это лишь иллюзия, возникающая в сознании наблюдателя.

Такие взаимоотношения можно проиллюстрировать рисунком, на котором квантовый мир символически изображен как некоторая сложная объемная фигура, а то, что мы называем «классической реальностью», является лишь одной из проекций этой фигуры. Работа сознания состоит в том, чтобы выбрать одну из возможных проекций, однако ни в каком случае эта проекция не отобразит всей сложности объективно существующего квантового мира.

Заключение. Анализ показывает, что эта проблема по существу лежит вне физики, и по этой причине вполне оправдана точка зрения, что такой проблемы вообще нет. Во всяком случае, этой точки зрения придерживается большинство физиков, она является вполне последовательной и не ведет ни к каким неприятностям и противоречиям в чисто физических задачах. Оставаясь на этой точке зрения, можно вполне успешно решать все практические задачи. Следовательно, с достаточным основанием можно считать, что теория декогеренции и основанная на ней теория открытых измеряемых систем вполне закончена и не нуждается ни в каком развитии, кроме чисто технического (последнее как раз происходит весьма активно).

Однако были все же физики, и среди них весьма уважаемые, в том числе Вигнер, которые не удовлетворялись этим уровнем решения «проблемы измерения». Выше обсуждались попытки выхода на более фундаментельный уровень и были кратко охарактеризованы некоторые из путей совершенствования теории, которые позволяют вывести ее за рамки теории декогеренции и сформулировать в терминах замкнутых, а не открытых систем.

По нашему мнению, наиболее интересной и последовательной среди этих расширенных теорий является многомировая интерпретация квантовой механики Эверетта-Уилера. Мы дополнили эту интерпретацию гипотезой о том, что выбор одного из эвереттовских миров — это и есть то, что называется работой сознания. Этот небольшой, но по нашему мнению принципиальный шаг приводит к очень красивой теоретической конструкции и может предоставить совершенно новую основу для теории сознания.

Если попытаться на основе всего сказанного заглянуть в будущее, то можно предположить, что:

— практические приложения запутанных состояний будут и в дальнейшем расширяться,

— эксперименты по квантовой механике включат с течением времени работу мозга и сознание,

— квантовая теория измерений может привести к теории сознания как фундаментального физического свойства, которым тем не менее обладает лишь живая материя.

Последний пункт пока остается в значительной мере спекулятивным, однако он заслуживает особого внимания уже потому, что в случае успеха может привести к радикальному расширению предмета физики, по существу к переходу физики на качественно новый уровень.

Из статьи: М. Б. Менский. Квантовое измерение: декогеренция и сознание. (Успехи физических наук. 2001. 171. № 4.)

Для физика вполне достаточно вероятностных предсказаний и случайный выбор той или иной альтернативы само собой разумеется. Приходится еще раз повторить: вопрос о механизме выбора альтернативы возникает лишь на метафизическом уровне рассмотрения. Никто не обязан рассматривать вопрос на этом уровне. Обычный физический уровень рассмотрения вполне достаточен для решения всех практических вопросов. Получающаяся теория логически замкнута, ее можно проверить экспериментально, и при этом она великолепно подтверждается.

Переход на метафизический уровень и постановка дополнительных вопросов для многих кажется ненужной игрой, и эта точка зрения вполне допустима, а со многих точек зрения имеет огромные преимущества. То, что я пытался сказать во второй части своей статьи, было сформулировано весьма осторожно: если мы по тем или иным причинам (в конце концов, просто из любопытства или в качестве интеллектуальной игры) перейдем на метафизический уровень и позволим себе задавать «нефизические» вопросы, то одним из них будет вопрос о механизме выбора альтернативы, а одним из решений этого вопроса (на мой взгляд, — красивым) является отождествление сознания и селекции.

Конечно, такое решение проблемы селекции является чисто словесным и потому с точки зрения физика может вообще не представлять ценности. Однако для метафизики характерны именно словесные решения. В данном же случае решение представляется красивым, потому что оно решает (сближает между собой) две трудные концептуальные проблемы из совершенно разных областей науки: 1) что означает понятие селекции в квантовой физике и 2) что означает понятие или явление осознания в психологии. Мы получаем объяснение (или описание) трудного понятия из области психологии в терминах, характерных для физики, и наоборот.

Кроме всего прочего, такая постановка вопроса делает очень естественной гипотезу о существовании активного сознания, способного изменить для данного наблюдателя вероятности различных альтернатив. Заметим только, что она корректна лишь в случае, если число эвереттовских миров бесконечно.

Библиография

Бор Н. Дискуссии с Эйнштейном о проблемах теории познания в атомной физике/Нильс Бор. Атомная физика и человеческое познание. М., 1961

Дойч Д. Структура реальности/Пер. с англ. М.; Ижевск, 2001

Марков М. А. О трех интерпретациях квантовой механики: об образовании понятия объективной реальности в человеческой практике. М., 1991

Менский М. Б. Квантовая механика: новые эксперименты, новые приложения и новые формулировки старых вопросов//Успехи физических наук. 2000. Т. 170. № 6

Менский М. Б. Квантовое измерение: декогеренция и сознание//Успехи физических наук. 2001. Т. 171. № 4

Менский М. Б. Квантовые измерения и декогеренция. Модели и феноменология/Пер. с англ. М., 2001

Пенроуз Р. Новый ум короля: О компьютерах, мышлении и законах физики/Пер. с англ. М., 2003

Шредингер Э. Что такое жизнь? Физический аспект живой клетки. Ижевск, 1999

Everett H. Relative state formulation of quantum mechanics//Rev. Mod. Phys. 1957. V. 29; Reprinted in: Quantum Theory and Measurement/Ed. by J. A. Wheeler, W. H. Zurek. Princeton, 1983

Squires E. The Mystery of the Quantum World. Bristol; Philadelphia, 1994

The Many-Worlds Interpretation of Quantum Mechanics/Ed. by B. S. DeWitt, N. Graham. Princeton, 1973

Vaidman L. The Many-Worlds Interpretation of Quantum Mechanic//The Stanford Encyclopedia of Philosophy/Ed. by Edward N. Zalta.

Whitaker A. Many minds and single mind interpretations of quantum theory//Decoherence: Theoretical, Experimental, and Conceptual Problems/Ed. by Ph. Blanchard, D. Giulini, E. Joos, C. Kiefer, I.-O. Stamatescu. Berlin, 2000

Wigner E. P. Remarks on the mind-body question//The Scientist Speculates/Ed. by L. G. Good. London, 1961; Reprinted in: Quantum Theory and Measurement/Ed. by J. A. Wheeler, W. H. Zurek. Princeton, 1983

Тема № 306

Эфир 15.10.2003

Хронометраж 49:40


http://gordon0030.narod.ru/archive/18138/index.html

ЛАГ и Турция готовы закрыть сирийское небо для полетов


Арабские государства и Турция завершили подготовку к объявлению воздушного пространства Сирии зоной, закрытой для полетов. Как сообщает кувейтская газета "Аль-Рай", США готовы оказать арабским и турецким самолетам необходимую материально-техническую поддержку.

http://txt.newsru.co.il/mideast/22nov2011/nofly_a206.html

Зачем нужна литература?

Значительно сокращено.


...В романских странах издавна в преподавании литературы был определённый крен в сторону того, что называют по-нашему «анализ текста», ...текст рассматривается с точки зрения именно структуры текста: какие там метафоры, сравнения, гиперболы..., а по-французски explication du texte – «толкование текста». [В России]... крен в другую сторону: наши толкования более исторические, социологические, психологические. Собственно анализ текста у нас проходит по ведомству «художественные особенности» и довольно смазано, скороговоркой. По крайней мере, так было тогда, когда я училась в школе.

...Нормальный средний европеец никакой художественной литературы не читает...


Ниже есть продолжение.


...В результате во всех странах художественная литература – угасает, вырождаясь либо в коммерческую жвачку, либо в мутную заумь. Это и понятно: литературный процесс - двусторонний, он равным образом нуждается как в писателе, так и в читателе. Если школа не выпускает более-менее подготовленного читателя, то литература постепенно исчезает из употребления. Как исчезла поэзия. Исчезла она тогда, когда в школе перестали задавать учить классические стихи наизусть (любопытно, что так случилось во всех странах)...

Старики с умилением вспоминают, как люди слушали стихи на площади Маяковского в конце 50-х годов. Но кто слушал? Кто имел в голове некие образцы того, что такое вообще поэзия. Кто в школе учил Ломоносова-Державина-Жуковского-Пушкина – далее по всем пунктам. Кто этого не учил – не будет ни читать, ни слушать стихи. Они ему не нужны, не интересны, не доступны, наконец. Это не его способ взаимодействия с миром.

...Почему школа не противостоит одичанию и даже ему потворствует? Тоже понятно. Сегодня лозунг дня: никого не затруднить и не обременить. «Гегель за 90 минут», «Учись, играя», “Enjoy English”, “Happy English” – всё это явления одного ряда. Главное, чтоб было позитивно, прикольно и никакой совковой нудьги. Современный человек хочет – да не просто хочет – должен, обязан! – получать ото всего удовольствие. А чтение «Войны и мира» для 14-летнего подростка – это труд, да ещё какой! Помню, мы в школе прежде, чем начать изучать «Войну и мир» сдавали учительнице зачёт по содержанию, т.е. по знанию текста. Сегодня такое не представимо. Гораздо лучше идёт Донцова или Деревянко. Ну и Бог с ним, с Толстым, - рассуждает школа, - кому он нужен? Школа сдалась под натиском культурного одичания. Я говорю не только о нашей школе – началось это не у нас, а на Западе. А мы, как всегда, радостно пристраиваемся в хвосте Запада, марширующего в никуда...

ТАК ЗАЧЕМ ЖЕ НУЖНА ЛИТЕРАТУРА?

...Нужна она для двух вещей.

Первое. Она учит читать сложные тексты, которые не понятны и не доступны непосредственным образом.

Нужно такое умение? Разумеется, нужно. Умение вчитываться, разбираться, понимать, что одно и то же слово может значить разное в зависимости от контекста – это очень ценные навыки. В сущности, когда-то филология и возникла для целей толкования сакральных, старинных, не понятных непосредственным образом текстов. Это очень древняя наука, возникшая задолго до появления экспериментальных наук.

Зачем и кому нужно это умение? Любому человеку, чьё занятие хоть немного возвышается над уровнем копки канав вручную. Поскольку на свете есть только один способ хранения и передачи информации, жизненного опыта человечества – в виде текста. Не в виде музыки, не в виде запахов или ещё чего-нибудь в этом роде – только в виде текста. Чем сложнее мысль – тем сложнее текст. Человек, не способный воспринимать сложные тексты, не способен воспринимать и сложные мысли. Он всегда будет оставаться в сфере элементарного. Это...объект для любых манипуляций.

Собрание весьма элементарных мыслей – это ЖЖ, особенно «каменты». Конечно, ЖЖ - это необъятное и неоднородное информационное море, но общая тенденция прослеживается. Элементарное любимо, ценимо и читаемо. Всякое малое отклонение от элементарного вызывает быстрое умственное утомление и, как следствие, матюги.

Сейчас средний человек умеет читать, только скользя глазами по строчкам. Понимаются только самые элементарные тексты. Для моих служащих (все с высшим образованием) непосильная задача – прочитать два коротеньких научно-популярных текста и составить на их базе один. Это некая запредельно сложная задача...

Для того, чтобы научиться читать трудные тексты – надо их читать и толковать под руководством наставника, другого пути нет. Но это можно сделать только насильно, не надо питать иллюзий... Готова ли школа к такому принуждению? Вряд ли. Нет у школы таких ресурсов и, главное, такой убеждённости в ценности своей работы, чтобы организовать нужное давление. Убедить? Заинтересовать? Конечно, интерес – важный фактор, но вспомогательный. Просто так, из интереса, массовым образом школьники читать и изучать классику не будут. Как не будет первоклассник есть суп и решать примеры, когда можно смотреть мультики и есть мороженое. Решать примеры и есть суп его можно только заставить.

НЕТ СЛОВ – НЕТ И МЫСЛЕЙ

Вторая цель изучения литературы – научиться писать.
Сочинения.

В моей юности (70-е годы) при поступлении в любой вуз писали сочинение. Потом заменили на изложение, а когда поступал сын (2002) – писали диктант: требовалось написать выше «двойки». Я, помню, писала в десятом классе на выпускном экзамене сочинение по лирике Пушкина «Вслед Радищеву восславил я свободу». Давалось на это дело шесть часов, и исписывали мы почти что целую тетрадь за две копейки. Это же подумать только: я сравнивала оды «Вольность» Радищева и Пушкина, что-то там рассуждала об эволюции воззрений Пушкина на свободу – сама сейчас удивляюсь.

Опять же, школьное сочинение – не цель, а средство. Средство уметь излагать более-менее сложные мысли. А умение излагать мысли – это, в свою очередь, средство эти мысли иметь. Наличие мыслей и изложение мыслей – процесс двусторонний и взаимообусловленный. Потому что не бывает мыслей, отдельных от способа выражения. Мысль не существует иначе, как в словесной оболочке. Мысль, не сформулированная словесно, это ещё не мысль, а только предчувствие мысли...

Ходовое возражение: писать и мыслить можно учиться не на материале «Войны и мира», а на чём-то ином. Можно. Европейские нации пошли по этому пути. В Германии дети вместо литературных сюжетов пишут сочинения на сакраментальную тему: «Где лучше жить – в городе или в деревне». Ещё пишут инструкцию - например, как склеить коробку. И то сказать, полезное дело – уметь составить дельную инструкцию, в жизни может пригодиться. Результатом подобных экзерсисов оказывается то, что рассказал мне один молодой русский педагог, стажировавшийся в Германии. Произнеся что-то сверхпопулярное, вроде «Суха теория, мой друг, но зеленеет жизни древо» - он не был понят. Не турками – немцами.

А ведь совокупность значимых для данного народа текстов – это народобразующий фактор...«актуальной литературой» - те тексты, которые понимаются, читаются всем народом и откуда черпаются образцы словоупотребления, «крылатые слова», ходовые образы и т.п.

Мы – русские в числе прочего и потому, что знаем (все знаем!), что «науки юношей питают», «осёл останется ослом, хоть ты увесь его звездами», «мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь», «печально я гляжу на наше поколенье», «служить бы раз – прислуживаться тошно», «лицом к лицу лица не увидать» и многое другое.

Прочесть и усвоить базовые тексты своего народа можно только в школе - в детстве и в подростковом возрасте. Не прочитавший и не усвоивший их в школе – не прочитает никогда. И народ всё больше и больше будет духовно оскудевать и превращаться в социальную пыль, в труху.... Недавно по совершенно постороннему поводу прочитала: немецкие юноши, отравлявшиеся на фронты Первой мировой войны, начали класть в свои походные рюкзаки вместе с Библией и Фаустом ещё и томик Ницше. Вообразите: мало им Фауста – Ницше читать стали. А немецкие арбайтеры той же поры – добровольно и вдумчиво штудировали Лассаля – это ж представить трудно! Это, между прочим, к вопросу о том, что есть прогресс. И есть ли он вообще...

http://domestic-lynx.livejournal.com/39726.html

Невежество и мракобесие - мотор современного развития

По наводке блога Дневник кризиса.

Сокращено. Форматирование моё.


...«Главный ресурс современной экономики, - торжественно возглашает профессор, - это дурак. Ему можно впарить всё» [заявил] профессор Катасонов...

...КАК ДОШЛА ТЫ ДО ЖИЗНИ ТАКОЙ?..
Человечество достигло максимума своей научно-технической мощи в 60-е годы ХХ века. После этого ничего радикального в науке и технике не произошло. Движущей силой этого развития была ракетно-ядерная гонка. Символом и апофеозом научно-технической мощи был выход человека в Космос.


Ниже есть продолжение.


В это время научная профессия была самой модной и престижной, бородатые физики были героями книг и фильмов, их любили девушки, им подражали «юноши, обдумывающие житьё». Я помню, насколько был моден Космос в моё детство – в 60-е годы. Мы знали на память всех космонавтов, я, помнится, выпускала стенгазету с заголовком, которым очень гордилась: «Новая веха космической эры – радиограмма с далёкой Венеры».

Был огромный спрос на инженеров-физиков, математиков. Именно физик был в те времена современной версией «добро молодца». Каждая эпоха порождает свою версию героя нашего времени – так вот тогда это был учёный–физик. Лучшие, умнейшие поступали матшколы, а потом в какой-нибудь МИФИ или МФТИ. Очевидно: чтобы один стал мировым чемпионом, тысячи должны начать играть в футбол в дворовой команде. Точно так и чтобы один совершил мировое открытие, мириады должны выйти на старт: прилично учить физику-математику, морщить лоб над задачкой из журнала «Квант», стремиться к победе в районной олимпиаде. И все эти занятия должны быть модными, уважаемыми, престижными. Так тогда и было. Быть умным считалось модно. В моё детство был альманах «Хочу всё знать!» - там писали по большей части о науке и технике. И дети в самом деле хотели это знать.

Уже в 70-е годы словно закончилось горючее в ракете и она вышла на баллистическую орбиту. Всё шло вроде по-прежнему, но шло по инерции, душа мира ушла из этой сферы жизни. Напряжение ракетно-ядерной гонки начало сходить на нет. Постепенно ядерные сверхдержавы перестали взаправду бояться друг друга и ожидать друг от друга ядерного удара. Страх стал скорее ритуальным: советской угрозой пугали избирателей и конгрессменов в Америке, а «происками империализма» - в СССР. То есть гонка вооружений продолжалась: большое дело вообще обладает колоссальной инерцией...

Гонка вооружений продолжалась, но такого, чтоб министр обороны США выбросился из окна с криком: «Русские идут!» - такого уже быть не могло. Гонка вооружений со временем утратила свою пассионарность, стала делом не боевым, а всё больше бюрократическим.

Научно-технические требования правительств к своим научным сообществам понижались. Политическое руководство уже не говорило учёным, как тов. Берия тов.Королёву, сидя в укрытии на атомном полигоне: «Если эта штука не взорвётся, я тебе голову оторву!».

Соответственно и научная профессия, оставаясь по-прежнему престижной, всё более и более становилась просто одной из профессий, не более того.

Из анналов истории нашей семьи. Отец и дядя моего мужа на рубеже в начале 50-х годов поступили в институты: мой свёкор в Бауманский, а его брат – в МГИМО. Так вот тот, кто поступил в Бауманский, считался в своём окружении более удачливым и. так сказать, крутым, чем тот, кто поступил в МГИМО. Уже в моё время, в 70-х годах, шкала престижа изменилась на обратную.

Проявлением этого нового духа оказалась знаменитая Разрядка напряжённости, под знаком которой прошли 70-е годы. Всерьёз в военную угрозу никто не верил, не строил бункеры в огороде, не запасался противогазами. Тогда восторженные певцы Разрядки говорили, что это – истинное окончание Второй мировой войны, истинный переход к миру. Вполне возможно, в духовном, психологическом смысле именно так и было.

Соответственно и мода на науку, на естественно-техническое знание, на научный образ мышления – постепенно сходила на нет. Наука ведь не способна развиваться на собственной основе, из себя. Задачи ей всегда ставятся извне. В подавляющем большинстве случаев это задачи совершенствования военной техники. Из себя научное сообщество способно породить только то, что называется «удовлетворением собственного любопытства за казённый счёт».

В 60-70-е годы научный способ мышления (т.е. вера в познаваемость мира, в эксперимент и логическую его интерпретацию) всё больше уступала месту разного рода эзотерическим знаниям, мистике, восточным учениям. Рационализм и свойственный науке позитивизм стал активно расшатываться. В Советском Союзе это официально не дозволялось, что только подогревало интерес. Великий бытописатель советского общества Юрий Трифонов запечатлел этот переход в своих «городских» повестях. Инженеры, научные работники – герои его повестей - вдруг дружно впадают в мистику, эзотерику, организуют спиритические сеансы. На Западе в это же время распространилась мода на буддизм, йогу и т.п. учения, далёкие от рационализма и научного подхода к действительности.

Это было одной и предпосылок того, что произошло дальше. Были и другие мощные предпосылки.

«ЖИТЬ СТАЛО ЛУЧШЕ, ЖИТЬ СТАЛО ВЕСЕЛЕЙ»

Примерно в 60-е годы прогрессивное человечество настигла своеобразная напасть.

Примерно в 60-70-е годы в ведущих капиталистических странах случилось то, чего не оно, человечество, не знало с момента изгнания из рая. То, что об этом никто не трубил и не трубит, лишний раз подтверждает неоспоримое: и в своей маленькой жизни, и в общей жизни человечества люди отцеживают пустяки, а большое и главное – даже не замечают. Так что же такое случилось?

Случилось страшное.

Базовые бытовые потребности подавляющего большинства обывателей оказались удовлетворенными.

Что значит: базовые? Это значит: естественные и разумные. Потребности в достаточной и здоровой пище, в нормальной и даже не лишённой определённой красоты одежде по сезону, в достаточно просторном и гигиеничном жилье. У семьи завелись автомобили, бытовая техника.

Ещё в 50-е и в 60-е годы это было американской мечтой – мечтой в смысле доступным далеко не всем. В Англии 50-х годов даже родилось такое слово subtopia – склеенное из двух слов «suburb» (пригород) и «utopia»: мечта о собственном домике в пригороде, оснащённым всеми современными удобствами.

Пару лет назад назад блогер Divov разместил в своём журнале интересный материал на эту тему. Это перевод фрагмента воспоминаний о жизни в Англии, в провинциальном шахтёрском городке рубежа 50-х и 60-х годов. Так вот там на весь городок была одна (!!!) ванная, «удобства» у всех жителей были на дворе, содержимое ночных горшков к утру покрывалось льдом, мама стирала в корыте, фрукты покупались только когда кто-то заболевал, а цветы – когда умирал.

Так вот достаточный житейский комфорт и обеспеченность стали доступны примерно двум третям населения в конце 60-х – начале 70-х годов. С напряжением, с изворотами, но – доступны. Речь, разумеется, идёт о «золотом миллиарде».

Прежде этого не было никогда в истории и нигде в мире! До этого нормой жизни простолюдинов была бедность. И повседневная напряжённая борьба за кусок хлеба. Так было во всех – подчёркиваю: всех! – странах мира. Перечитайте под этим углом зрения реалистическую литературу от Гюго и Диккенса до Ремарка и Драйзера, почитайте «Римские рассказы» 50-х годов итальянского писателя Альберто Моравиа – и вам всё станет ясно.

И вот всё дивно изменилось. Нормальный, средний работающий обыватель получил сносное жильё, оснащённое современными удобствами и бытовой техникой, он стал прилично питаться, стал покупать новую одежду.

Мне доводилось беседовать с пожилыми европейцами, которые помнят этот тектонический сдвиг, этот эпохальный переход, этот … даже и не знаю, как его назвать, до того он эпохальный. Помню, один итальянец рассказывал, как после войны у него была мечта: съесть большую тарелку щедро сдобренных сливочным маслом макарон. А в на излёте 60-х годов он вдруг обнаружил, что «non mi manca niente» - дословно «у меня ничего не отсутствует». А это ужасно! Что же получается? Человек отодвигает тарелку и говорит: «Спасибо, я сыт»? Что же дальше?

Иными словами, модель развития, основанная на удовлетворении нормальных потребностей на заработанные людьми деньги, исчерпала себя. У людей не было и не предвиделось ни роста наличных денег, ни роста потребностей. Бизнес мог расти только с ростом населения, которое тоже как назло прекратило рост в развитых странах.

Достоевский в «Подростке» пророчил. Наестся человек и спросит: а что же дальше? Смысл ему жизни подавай. Или иные какие цели.

Но в реальности спросил не человек. Его опередили. Опередил глобальный бизнес. Он первый спросил «Что дальше?» и первый нашёл ответ.

Капитализм не может существовать без экспансии. Глобальному бизнесу нужны новые и новые рынки сбыта. И эти рынки были найдены. Они были найдены не за морями (там уже было к тому времени нечего ловить), а В ДУШАХ ЛЮДЕЙ.

Капитализм начал уже не удовлетворять, а создавать всё новые, и новые потребности. И триумфально их удовлетворять.
Так, операторами сотовой связи создана потребность непрерывно болтать по телефону, фармацевтическими корпорациями – потребность постоянно глотать таблетки, фабрикантами одежды – менять её чуть не каждый день и уж во всяком случае – каждый сезон.

Можно также создавать новые опасности – и защищать от них с помощью соответствующих товаров. Защищают от всего: от перхоти, от микробов в унитазе, от излучения сотового телефона. Как маркетолог могу сказать, что на российском рынке лучше всего идёт модель «бегство от опасности».

На первый план вышел маркетинг. Что такое маркетинг? В сущности, это учение о том, как впендюрить ненужное. То есть как сделать так, чтобы ненужное показалось нужным и его купили. Почему маркетинга не было раньше, в ХIХ, положим, веке? Да потому, что нужды в нём не было. Тогда производились нужные товары и удовлетворялись реальные потребности. А когда нужно стало выдумывать потребности ложные – вот тогда и понадобился маркетинг. Такова же роль тотальной рекламы.

Маркетологи испытывают профессиональную гордость: мы не удовлетворяем потребности – мы их создаём. Это в самом деле так.

Для того чтобы люди покупали что попало, разумные доводы отменили. Поскольку речь идёт о навязанных и ложных потребностях – рационально обсуждать их опасно. Очень легко может оказаться, что они – ложные, а то, о чём, говорят, не существует в природе и вообще не может существовать в силу законов приоды. Навязывание потребностей происходит строго на эмоциональном уровне. Реклама апеллирует к эмоциям – это более низкий пласт психики, чем разум. Ниже эмоций – только инстинкты. Сегодня реклама всё больше апеллирует прямо к ним.

Для того, чтобы процесс шёл бодрее, необходимо устранить препятствие в виде рационального сознания, привычек критического мышления и научных знаний, распространённых в массах. Очень хорошо, что эти привычки и знания стали расшатываться ещё на предыдущем этапе. Всё это мешает глобальной экспансии капитализма! Это мешает продавать горы ненужных и пустых вещей.

Вообще, включать критическое и рациональное мышление сегодня – не требуется. Это не модно, не современно, не trendy... Глобальный капитализм замахивается на задачу более амбициозную, чем манипуляция сознанием. Манипуляция сознанием – это всё-таки точечное жульничество, разовая подтасовка. А сейчас речь идёт о глобальном формировании идеального потребителя, полностью лишённого рационального сознания и научных знаний о мире. Известный философ Александр Зиновьев верно сказал, что идеальный потребитель – это что-то вроде трубы, в которую с одного конца закачиваются товары, а из другого они со свистом вылетают на свалку.

Кто такой идеальный потребитель? Это абсолютно невежественный, жизнерадостный придурок, живущий элементарными эмоциями и жаждой новизны. Можно сказать, не придурок, а деликатнее – шестилетний ребёнок. Но если в тридцать лет у тебя психика шестилетнего – ты всё рано придурок, как ни деликатничай. У него гладкая, не обезображенная лишними мыслями физиономия, обритая бритвой «жилет», белозубая улыбка, обработанная соответствующей зубной пастой. Он бодр, позитивен, динамичен и всегда готов. Потреблять. Что именно? Что скажут – то и будет. На то он и идеальный потребитель. Он не будет ныть: «А не что мне новый айфон, когда я старый-то не освоил? И вообще мне это не надо». Ему должно быть надо – всё. Схватив новую игрушку, он должен немедленно бросать прежнюю.

...он должен верить – верить всему, что ему скажут, не требуя доказательств.

Вообще, самый феномен рационального доказательства, который когда-то был большим достижением античной цивилизации и с тех пор неразрывен с мыслящим человечеством, на глазах угасает и грозит исчезнуть. Люди уже не испытывают в нём потребности.

СМИ – ВИРТУАЛЬНЫЙ «ОСТРОВ ДУРАКОВ»

Для воспитания позитивного гедониста – идеального потребителя, который непрерывно радует себя покупками, обжирается и при этом активно худеет, не замечая нелепости своего поведения, необходима повседневная целенаправленная работа по оболваниванию масс.

Главнейшую роль в этом деле играет телевидение как наиболее потребляемое СМИ, но этим дело не ограничивается.
Потребление не сказать «духовного», но скажем: «виртуального» продукта должно тоже непрестанно радовать или, во всяком случае, не огорчать затруднительностью, непонятностью, сложностью. Всё должно быть радостно и позитивно. Любая информация о чём угодно должна низводить всё до уровня элементарной жвачки. Например, любые великие люди должны представать как объект кухонных пересудов, как такие же простые и глуповатые, как сами зрители, и даже не сами зрители, а как те идеальные потребители, которых из зрителей планируется вырастить.

Ни о чём потребитель не должен сказать: «Этого я не понимаю» или «В этом я не разбираюсь». Это было бы огорчительно и не позитивно.

Когда-то М.Горький писал, что есть два типа подхода к созданию литературы и прессы для народа. Буржуазный подход – это стараться опустить тексты до уровня читателя, а второй подход, советский, – поднять читателя до уровня литературы. Советские писатели и журналисты, - считал Горький, - должны поднимать читателя до уровня понимания настоящей литературы и вообще серьёзных текстов. Современные СМИ не опускаются до наличного уровня читателя – они активно тянут этого читателя вниз.

Всё шире распространяются книжки-картинки, но не для трёхлетних, как это было всегда, а для взрослых. Например, удачное издание этого типа – последний период новейшей истории СССР и России в картинках от телеведущего Парфенова.

В сущности, современные СМИ – это виртуальный Остров Дураков, блистательно описанный Н.Носовым в «Незнайке на Луне». Мне кажется, что в этой сатире автор поднимается до свифтовской высоты. Речь в этом замечательном тексте идёт, кто забыл, вот о чём. На некий остров свозят бездомных бродяг. Там их непрерывно развлекают, показывают детективы и мультики, катают на каруселях и др. аттракционах. После некоторого времени пребывания там, надышавшись отравленным воздухом этого острова, нормальные коротышки превращаются в баранов, которых стригут, получая доход от продажи шерсти.

Наши СМИ исправно поставляют заказчикам баранов для стрижки.

Заказчики в узком смысле – это рекламодатели, а заказчики в широком смысле – это глобальный бизнес, для которого необходимы достаточные контингенты потребителей. Как советская пресса имела целью коммунистическое воспитание трудящихся, точно так сегодняшние СМИ имеют целью воспитание идеальных потребителей. Только совершенно оболваненные граждане способны считать целью жизни непрерывную смену телефонов или непрерывную трату денег на радующие глаз пустяки. А раз это так – граждан нужно привести в надлежащий вид, т.е. оболванивать.

Оболванивание начинается со школы, с детских журналов с комиксами, которые купить можно везде, в то время как более разумные журналы распространяются только по подписке и нигде не рекламируются. Я сама с удивлением узнала, что издаются газеты и журналы нашего детства «Пионерская правда», «Пионер». Но они нигде не проявляют себя, школьники о них не знают, это что-то вроде подпольной газеты «Искра». Этих изданий (качество которых тоже не идеально, но вполне сносно) нет ни в школьных библиотеках, ни в киосках, их вообще нет в обиходе. В результате большинство детей читают только фэнтези, что готовит их к восприятию гламурной прессы, дамских и детективных романов и т.п.

Результатом такой целенаправленной политики является невозможность и немыслимость никакой серьёзной дискуссии в СМИ, вообще никакого серьёзного обсуждения чего бы то ни было. Даже если бы кто-то такое обсуждение и затеял, оно бы просто не было никем понято и поддержано. Американские специалисты установили, что нормальный взрослый американец-телезритель не способен воспринимать и отслеживать последовательное развёртывание какой-либо темы долее трёх минут; дальше он теряет нить разговора и отвлекается... О каком серьёзном обсуждении может вообще идти речь?

Характерно, что даже люди с формально высоким уровнем образования (т.е. имеющие дипломы) не ощущают необходимости в рациональных доказательствах какого бы то ни было утверждения. Им не требуются ни факты, ни логика, достаточно шаманских выкриков, вроде получившего в последнее время широкое хождение универсального способа аргументации: «Это так!»

На своих занятиях с продавцами прямых продаж (практически все с высшим образованием, полученным ещё в советское время – учителя, инженеры, экономисты, врачи) я многократно убеждалась: людям не нужна аргументация. Она только занимает время и попусту утяжеляет выступление. Аргументированное выступление воспринимается как нудное. «Вы скажите, как оно есть, и дело с концом». Гораздо лучше всяких аргументов воспринимается то, что Руссо называл «эмоциональными выкриками» и приписывал доисторическим дикарям.

Привычка созерцать любимых телеведущих формирует представление (возможно, неосознанное): главное не что говорится, а главное – кто говорит. Если говорит человек уважаемый, любимый, симпатичный – всё принимается за истину, «пипл схавает». Люди испытывают потребность видеть «говорящую голову» на телеэкране, восприятие даже простого текста в печатном виде очень трудно. Недаром многие мои слушатели охотно приобретают видеозаписи моих выступлений, хотя гораздо проще (с точки зрения традиционной) их прочитать.

ЧЕМУ УЧАТ В ШКОЛЕ?

В простоте своей министр Фурсенко проболтался: цель образование – воспитание культурного потребителя. И современная школа – средняя и высшая – постепенно подтягивается к данной задаче. Не сразу, но подтягивается.

Чему сейчас учат? Как себя вести в социуме, как вписаться в коллектив, как сделать видеопрезентацию или написать CV. А физика с химией – это нудьга, совок, прошлый век.

...Знать, в смысле держать в голове, – учат нас – ничего не надо. Всё можно посмотреть в Яндексе. Это очень продуктивная точка зрения. Если человек ничего не знает, то ему можно впарить всё. А пустая голова очень хороша для закачивания в неё подробностей тарифных планов или свойств разных сортов туалетной бумаги.

...Мракобесие и невежество – это последнее прибежище современного капитализма. Это не просто некий дефект современного общества – это его важнейший компонент. Без этого современный рынок существовать не может.

Логичный вопрос: кто же в таком случае будет создавать новые товары для «впарки» идеальным потребителям? И кто будет вести человеческое стадо, кто будет пастухами? Очевидно – идеальные потребители для этой цели не годятся. В современных США сегодня эту роль играют выходцы из стран третьего мира, из бывшего СССР. Что будет дальше – трудно сказать. Современный капитализм, вообще современная западная цивилизация не смотрит вперёд, ей главное – сегодняшняя экспансия. И она достигается посредством тотальной дебилизации населения. Потому что это – сегодня главный ресурс.

http://domestic-lynx.livejournal.com/50493.html

Хазин: Грустная реальность и тоскливые перспективы кризисного региона (15.11.2011))

Статья полностью.


Европа сегодня стала основным кризисным регионом мира. Причем логика развития ситуации неумолимо предполагает смену жанра происходящего — от драмы через триллер к фильму ужасов. И все это неспроста, так как имеет свои глубокие причины.


Ниже есть продолжение.


Невеселые тезисы

Но прежде чем анализировать текущую ситуацию и тем более делать прогноз, нужно посмотреть, в чем же проблема. А описать ее можно буквально в нескольких тезисах.

1. Создание Евросоюза шло в рамках объединения стран с двумя типами экономик: условно говоря, «северной» и «южной». Первые активно экспортируют товары с высокой долей добавленной стоимости («высокотехнологичные»), вторые — экспортируют продовольствие, а также получают доход от туризма. Страны с «южной» моделью экономики всегда прежде в условиях кризиса девальвировали свои национальные валюты, чтобы увеличить туристическую привлекательность и поддержать бедную часть населения за счет бюджетных социальных программ.

2. Разумеется, все это было известно, но в условиях экономического бума 90-х считалось, что у северных «грандов» Евросоюза хватит денег на то, чтобы компенсировать проблемы юга. При этом не испугались даже ввести для последних евро, что сильно ударило по промышленности основных южных стран, поскольку она утратила возможность конкуренции с аналогами из северных стран. Как следствие, эти южные страны (особенно Испания) перешли на модель извлечения прибыли практически исключительно из туризма и недвижимости.

3. Поскольку требовалось повышать жизненный уровень населения, нужно было увеличивать социальные расходы государства — это необходимо было для того, чтобы демонстрировать преимущества Евросоюза и введения евро, появление которого вызвало повышение цен. К этому моменту схема рефинансирования долга уже достаточно устоялась, и госбюджеты (как и домохозяйства, и корпорации), не задумываясь, увеличивали свои дефициты. Повышение социальных расходов за счет роста долга стало нормой для всех государств мира.

4. По мере развития кризиса, с середины 2000-х годов, стало понятно, что долговая проблема приобрела критическую остроту.

Причем речь идет не только о том, что нужно возвращать государственные долги, но и в первую очередь о том, что их нельзя было больше увеличивать, а это требовало сокращения социальных выплат населению. Если учесть, что последнее тоже постепенно лишалось возможности наращивать свои долги, то совокупно все это ведет к резкому падению уровня жизни большинства населения.

5. Более того, вся эта ситуация ставит под угрозу основной механизм социально-политической стабильности Евросоюза — развитый «средний» класс. Дело в том, что практически весь он получал свой доход, который, собственно, и выводил его на «средний» уровень, за счет кредитов и тех или иных госдотаций. Их прекращение означает возвращение в бедность, причем навсегда, а это катастрофа с точки зрения устойчивости социально-политической системы.

6. Все это было дополнено уже в 2000-е годы резким расширением Евросоюза, включившего в себя страны Восточной Европы, которые в рамках этого присоединения по политическим причинам ликвидировали у себя промышленность, ориентированную на СССР, а альтернативы не получили. Эти страны целиком рассчитывают на дотации Евросоюза, там «среднего» класса не было и до начала кризиса, он исчез еще в 90-е годы. Что касается политических предпочтений, то они явно ориентируются на США, а не на Брюссель.
Безрадостные варианты

В этой, прямо скажем, не самой приятной обстановке, пошли обсуждения проблем конкретных стран Евросоюза, причем начали с Греции. Есть конспирологическое мнение, что это произошло для того, чтобы отвлечь внимание от Италии, госдолг которой по отношению к ВВП был примерно такой же, как у Греции на момент начала программы по ее «спасению», но с точки зрения конечного результата это не так принципиально. Важно другое: какие могут быть варианты действий по отношению к долгу Греции.

Вариант 1.
Заставить все выплатить. Беда в том, что экономика Греции не генерирует финансовые потоки соответствующего масштаба. Более того, по мере того как будут сокращаться бюджетные выплаты, будет падать и спрос населения, то есть ВВП.

Иными словами, по мере ужесточения выплат долг по отношению к (падающему) ВВП будет расти, что, собственно, мы уже имеем на практике. Так что этот вариант к успеху не приведет.

Вариант 2.
Часть долга списать, но остальное заставить жестко выплатить, с соответствующими ограничениями. Но и в этом варианте все выше приведенные возражения остаются, пусть и в меньшем масштабе. Пока все попытки найти компромисс между масштабом списания и возможностью выплат ни к чему не привели — возврат долга невозможен.

Вариант 3
. Вывести Грецию из зоны евро, ввести драхму, реноминировать в ней долги и разрешить Греции денежную эмиссию. Это позволит выплатить девальвирующийся долг, но все равно приведет к резкому падению уровня жизни населения этой страны со всеми последствиями для репутации «общеевропейских ценностей». Кроме того, если Греция при этом остается в ЕС, то ей придется дать достаточно много денег для восстановления местной промышленности, уничтоженной за время господства евро, поскольку покупать импорт, номинированный в евро, греки не смогут.

Вариант 4. Вывести Грецию не только из зоны евро, но и из Евросоюза и забыть про нее навсегда, компенсировав своим банкам те потери, которые они несут от дефолта Греции.

Пока руководство ЕС балансирует в рамках второго варианта. Понятно, почему оно не хочет переходить к третьему, а тем более к четвертому — это фактически конец современного Евросоюза, поскольку Греция — это только опытный образец, а дальше по тому же пути пойдет Португалия, Испания, Италия... Что уж говорить про разные Прибалтики и пр. и пр. При этом если сегодня, при открытых границах, граждане этих стран хоть могут куда-то ехать и там зарабатывать, то по мере роста безработицы этот путь будут закрывать все жестче и жестче. А работу и зарплату в Латвии или Болгарии найти будет все труднее и труднее.
Тревожные опасения

На все это накладывается кризис в «грандах» Евросоюза, который пока лучше виден в Англии и Франции, но и в Германии растет осознание того, что дела обстоят все хуже и хуже. И на все эти проблемы накладывается политика США...

Дело в том, что США очень боятся распада ЕС и по этой причине активно настаивают на единой для всей еврозоны экономической политике. В противном случае очень велика вероятность того, что некоторые страны Евросоюза (читай — Германия) начнут проводить самостоятельную экономическую политику. А где самостоятельная экономика, там очень быстро появляется самостоятельная геополитика. Самое главное для США — это добиться того, чтобы отдельные страны ЕС дали полномочия некоторому единому органу управления, с которым США будет крайне комфортно работать. Пока сильнее всего сопротивляется этой идее парламент Германии — бундестаг. Но не исключено, что и его «сломают», до выборов, во всяком случае.

Почему же США так боятся?

А дело в том, что до сих пор Евросоюз развивается в рамках концепции «Атлантического единства», предполагающего единые рынки, единое производство и единую геополитику. Последняя, естественно, определяется в Вашингтоне, поскольку в Евросоюзе аналогичного центра просто нет. Но по мере развития кризиса (то есть падения совокупного спроса) сохранить «Атлантическое единство» невозможно: производственной базы ЕС будет достаточно для того, чтобы удовлетворить спрос и США, и Евросоюза. Аналогично — с производственной базой США. И возникнет естественный вопрос: кому остаться.

Евросоюз себе пока такой вопрос не задает (потому как некому в Брюсселе его задавать, промышленность находится в рамках ответственности национальных властей), а вот в Вашингтоне — еще как. И главная задача для него здесь — сохранить контроль над принимаемыми в ЕС решениями, чтобы, не дай Бог, там не начали реально защищать свою промышленность. И нет ничего лучше для этого, чем перенести центр решений в Брюссель, где на одного немца или француза всегда найдется пара-тройка представителей «старшего брата» из-за океана или же прочно ориентированных на него представителей Восточной Европы. Впрочем, и в Германии хватает «евроатлантистов», одна Меркель чего стоит.
Унылое бездействие

США, разумеется, продавили бы свою линию, но тут, как всегда во времена кризисов, тактика начинает противоречить стратегии. В США скоро выборы, до них остался всего год, и для действующей администрации нужно любой ценой сохранить финансовую стабильность. А денег для этого нет... Конгресс, который частично контролируется оппозиционной Республиканской партией, блокирует все инициативы демократической администрации Обамы, а фондовые рынки балансируют на грани — в августе-сентябре они три раза выходили на критические значения, после которых мог произойти обвал.

Начинать новую эмиссионную программу рано — позитивный эффект от нее будет коротким, затем все зальет инфляционная волна, а значит, с ней нужно подождать как минимум до конца весны. Остается привлекать деньги со всего мира, из Европы в первую очередь.

У европейских лидеров тоже выборы, они категорически не хотят скандалов раньше времени. И по этой причине они выбрали путь откладывания проблем «на потом» (то есть на «послевыборов»). Дополнительным фактором стала специфика принятия решений в Евросоюзе — бюрократия вообще не любит принимать никаких решений, а согласовать позицию двадцати с лишним государств и вовсе не возможно. Как следствие, они провели титаническую работу, чтобы найти виртуальные деньги (которых в реальности нет, есть только обещания госгарантий крупных стран ЕС) и притушить пожар хотя бы на несколько месяцев. И вот тут случился облом.

Премьер-министр Греции Папандреу, по рождению, образованию и стилю мысли скорее американец, сообщил, что выносит предложения Евросоюза на референдум. Мы не будем здесь обсуждать чисто коммерческие аспекты его решения (хотя знать момент, когда все рынки в Европе в течение нескольких часов рухнут на 5%, дорогого стоит), а обратимся к политической тактике. США не нужны сегодня стабильные рынки в Европе, которые привлекают ликвидность, последняя им самим нужна. А Папандреу не нужна репутация «греческого Горбачева», он вполне еще хочет продолжать политическую карьеру.

Евросоюз, конечно, взвился, и даже сумел «перебить» карту США — референдума, на котором греки практически наверняка проголосуют против катастрофического для себя затягивания поясов, скорее всего, не будет, но и США, в общем, свое получили. Критическая ситуация в ЕС продолжается, никаких ответов на вопросы не видно, в таком положении вряд ли кто-то будет всерьез вкладываться в региональные рынки. А значит, будут вкладываться в рынки США.
Скорбные последствия

На этом анализ ситуации в Европе можно заканчивать. Не знаю, сумеют ли бюрократы в Брюсселе и лидеры крупнейших стран Европы — Франции и Германии — при противодействии Англии и ряда стран Восточной Европы вновь «слепить пирожок» из того материала, который у них есть на сегодня. Но стратегически нужно отдавать себе отчет: Греция не сможет жить в рамках зоны евро, отдать долги она тоже не сможет, как, впрочем, и некоторые другие страны ЕС. Да и вообще эти долги создавались не для того, чтобы их отдавать, а для того, чтобы их рефинансировать, — беда только в том, что делать это уже невозможно.

По этой причине сохранить устойчивость ЕС в рамках «старых» правил игры не получится, это просто невозможно, нравится это кому-то или нет. Но и принять решение о смене этих правил в рамках современного Евросоюза невозможно, потому что некоторые из стран, его составляющих, кровно заинтересованы в сохранении правил старых, они иначе просто не выживают. Это значит, что нынешний Евросоюз обречен: он либо будет сокращен рядом своих нынешних лидеров (читай — Германией и Францией) с некоторой возможностью возродиться в будущем, либо рухнет под тяжестью экономических проблем на радость США, которые за его счет будут решать свои проблемы. Решат ли, нет ли — это уже будет для нынешних лидеров ЕС совершенно непринципиально.

А греки, испанцы, итальянцы, да и другие граждане нынешнего ЕС, будут жить в нищете, может быть, иногда вспоминая то благолепие, которым они наслаждались некоторое время, и размышляя, где же, кто же и как же их обманул и развел. И, может быть, даже что-то надумают. Нам в этом смысле легче, нас еще учили при советской власти, мы понимаем. Вот дети наши уже, скорее всего, понимать не будут.

http://worldcrisis.ru/crisis/917230
http://www.odnako.org/magazine/material/show_14058/


Тяжелый авианесущий крейсер Северного флота «Адмирал Кузнецов» прибудет в Средиземное море

Форматирование сохранено.


29 октября 2011 года от информ-агенства ИТАР-ТАСС поступило следующее сообщение:

«Тяжёлый авианесущий крейсер Северного флота «Адмирал Кузнецов» во второй половине ноября отправится в дальний океанский поход. Экипаж авианосца под командованием капитана 1 ранга Сергея Артамонова завершает цикл базовой подготовки к выходу в море.

В течение летнего периода обучения экипаж корабля провёл ряд тренировок по управлению корабельной истребительной авиацией при полетах с палубы авианосца и наземных аэродромов. Для многих членов экипажа этот поход станет первым длительным плаванием. Из более чем двухтысячного экипажа 800 матросов, старшин и молодых офицеров впервые будут решать поставленные задачи в отдаленных районах Мирового океана.

Предстоящий дальний поход будет пятым по счету океанским плаванием «Адмирала Кузнецова». Ранее российский авианосец неоднократно выполнял задачи в акватории Атлантического океана и Средиземного моря.»

...есть основания полагать, что вместе с «Адмиралом Кузнецовым» для обеспечения присутствия в регионе к берегам Сирии был направлен большой противолодочный корабль «Адмирал Чабаненко»...

http://cuamckuykot.livejournal.com/75522.html
http://www.itartass-sib.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=57776:tyazhyolyj-avianesushhij-krejser-severnogo-flota-qadmiral-kuzneczovq-sovershit-dalnij-okeanskij-poxod&catid=37:mr&Itemid=82