Индекс потребительских цен за январь 2018 года снизился на 0,5%. Таким образом, инфляция за последние 12 месяцев составляет 0,1%.
Цены на одежду и обувь снизились на 8,8%, цены на свежие овощи – на 2,8%, цены на культурные мероприятия и развлечения – на 0,9%.
В то же время цены на свежие фрукты выросли на 3,3%.
Публикуемый отдельно индекс цен на жилье за ноябрь-декабрь снизился на 0,7%, за последние три месяца 2018 года в целом – на 1%.
В Иерусалимском округе снижение цен на жилье составило 4,2%, тогда как в Центральном округе цены выросли на 0,5%.
Индекс цен новых квартир снизился на 1,4%.
Ниже есть продолжение.
...к 11:00 16 февраля, повысился курс евро — до 4,425 шекелей за единицу валюты ЕС (девальвация шевеля на 0,55%).
Доллар «подорожал» менее существенно — на 0,13%. Сейчас за единицу валюты США в Израиле дают три шекеля и 53 агоры.
...Темпы роста инфляции за последние 12 месяцев составляют сейчас всего 0,1% и адекватны нынешней учетной ставке Банка Израиля.
http://txt.newsru.co.il/finance/16feb2018/madad304.html
http://cursorinfo.co.il/kursy-valyut-rastut-na-fone-ponizheniya-indeksa-tsen/
Заметка полностью.
Произнесите свои молитвы. У нас больше нет кредитора последней инстанции, который мог бы подставить плечо глобальной финансовой системе. Федеральному Резерву США запрещено законом проведение тех чрезвычайных действий, которые остановили распространение финансового заражения и предотвратили глобальный крах в октябре 2008 года.
Закон Додда-Франка и сложившаяся после кризиса Lehman культура праведности на Капитолийском холме связали Федрезерву руки.
Ниже есть продолжение.
Неясно готов ли придерживаться нынешний Вашингтон, в котором преобладают настроения “Америка первая”, выполнения своих обязанностей как эмитента главной резервной валюты, и как далеко он пойдет, чтобы помочь иностранным институтам, если те столкнутся с проблемами. Более жесткие законодательные нормы намного осложнят и замедлят ответ Федрезерва на массовые распродажи в условиях кризиса.
Это правда, что ужесточившееся законодательство сделало банки США “более безопасными”, чем в любое время за последние сорок лет: коэффициенты достаточности собственного капитала удвоились с 2008 года. Кредиторы имеют достаточно большие денежные резервы, чтобы выдержать 30-дневную заморозку рынков ликвидности. Однако здесь можно лишь праздновать создание финансовой линии Мажино.
Новые правила подталкивали все большие объемы капитала уходить в тень или в непроверенные новые инструменты, находящиеся “вне периметра” — и именно здесь сейчас и заложен нитроглицерин. Как мы узнали за последние две недели, акробатика в новом дивном мире биржевых индексных фондов – это то еще зрелище. Сегодняшняя финансовая структура, возможно, более опасна, чем накануне Великой рецессии.
Закон Додда-Фрэнка, принятый на фоне карнавального самовосхваления законодателей в 2010 году, не позволяет Федрезерву спасать отдельные компании, оказавшиеся в беде (их должно быть не менее пяти, и они должны быть платежеспособными), а также запрещает ему кредитовать небанковские организации, попавшие в трудную ситуацию. Он может предоставлять займы только “застрахованным депозитарным учреждениям” через свое дисконтное окно при условии наличия разрешения Казначейства. Председатель Федрезерва Бен Бернанке и Дон Кон предупреждали, что такие ограничения несут экстремальную опасность. Но их голоса были проигнорированы.
То, что спасло капитализм в 2008 году, так это масштабные интервенции Федрезерва, направленные на укрепление рынков корпоративного долга и рынков бумаг, обеспеченных активами, а также направленные на предотвращение заморозки денежных рынков. Для того, чтобы покончить с порочной петлей обратной связи потребовалось $$$1,5 трлн. экстренных займов. События развивались с молниеносной скоростью, в условиях хаоса, с нулевой видимостью.
“Федеральный резерв предоставил займы отдельным небанковским учреждениям, дефолт которых был бы чрезвычайно опасным для финансовой системы и для состояния экономики”, — сказал Стэнли Фишер, бывший вице-президент Федрезерва, в своем выступлении в 2016 году.
“Предпринятые действия были многочисленны и разнообразны, и они развивались по мере необходимости, потому что финансовая система США сложна. По мере разворачивания кризиса, характер следующего этапа был в значительной степени непредсказуемым. Если бы поток кредитования прекратился, последовала бы серьезная рецессия, гораздо более серьезная, чем та, которая случилась в итоге”, — сказал он.
Президент ФРБ Нью-Йорка Билл Дадли заявил примерно то же самое, описывая, как Федрезерву пришлось вмешаться и предоставлять “финансовую поддержку”, когда паника дошла до того, что контрагенты закрывали кредит самым устойчивым компаниям в 2008 году. Он выразил сожаление, что Федрезерв не может с такой же легкостью воспользоваться рубильником сегодня. Теперь Федрезерв может действовать только в экстремальных условиях, с задержкой и при серьезных ограничениях.
Финансовые кризисы не ждут, пока бюрократия пройдет через все процедуры. В четверг Bear Stearns информировал Федрезерв, что в пятницу он объявит дефолт. Когда министр финансов США Хэнк Полсон вытащил из розетки вилку, ведущую к Lehman Brothers и ко всем его обязательствам на сумму $$$660 млрд., он думал, что шок будет ограниченным. В течение нескольких дней крах поглотил крупнейшую в мире страховую компанию AIG, а затем угрожал поглотить все остальное.
“Позволить Lehman Brothers обанкротиться было немного похоже на то, чтобы взять управление в самолете на высоте 40 000 футов, выключить двигатели и позволить ему свалиться на город. А потом удивляться, откуда такие разрушения”, — сказал один выживший после кризиса Lehman.
После того, как бомба взорвалась, мгновенно родившиеся глобальные ударные волны были масштабными и разрушительными. Именно Федрезерв спас европейскую финансовую систему, предотвратив цепную реакцию дефолтов, когда долларовые рынки оффшорного фондирования застыли, и почти невозможно было продлить трехмесячные долларовые кредиты. Европейский Центральный Банк и его коллеги не могли создать доллары, так отчаянно необходимые для поддержки европейских межбанковских рынков кредитования.
Федрезерв отреагировал на кризис предоставлением своп-линий долларовой ликвидности другим глобальным центральным банкам, исключив все лимиты в течение ужасных выходных 14 октября 2008 года. Общий объем свопов вырос до $$$580 млрд.
Федрезерв в принципе может сделать это и сегодня при условии одобрения со стороны министра финансов США и, следовательно, Белого дома, в котором заправляет Трамп. Мой вопрос заключается в том, будет ли Федрезерв колебаться – и как долго — при неявных политических ограничениях нынешнего Вашингтона.
Нетрудно представить себе пессимистический сценарий, когда Дональд Трамп получает удовольствие от приступа долларового удушения благочестивых европейских элит. Таково было отношение, которое побудило (националистический) ФРБ Чикаго отмести просьбы о помощи от (столичного) ФРБ Нью-Йорка в 1930 и 1931 годах, в результате чего банковский кризис в США стал метастазировать. Таково было настроение Banque de France в начале тридцатых годов, когда он отказался устроить рефляцию, настояв на нормах межвоенного Золотого стандарта.
Я уже давно утверждаю, что ахиллесова пята международной финансовой системы — это оффшорный долларовый долг за пределами юрисдикции США. За последние пятнадцать лет он увеличился с $$$2 трлн. до $$$11 трлн. (данные Банка Международных Расчетов), чему способствовало глобальное просачивание американской валюты, случившееся из-за нулевых процентных ставок и количественного смягчения. У мира есть “короткая позиция” по доллару США, которую он не сможет покрыть во время кризиса ликвидности.
Вероятно, мы еще не подошли к концу этого бизнес-цикла. Управляющий Goldman Ллойд Бланкфейн прав, что Трамп подливает “бензин в огонь”, предоставляя стимулы в конце цикла за счет самого большого за всю историю бюджетного дефицита за пределами войны и рецессии. Эта политика является чрезмерной, и она будет иметь неприятные последствия, если Федрезерву придется ударить по тормозам. Но пока его политика — эликсир для рынков активов. Я начну волноваться только в том случае, если — и когда — доллар начнет движение вверх, тем самым угрожая вызвать пресловутый “шорт-сквиз” в долларовом кредите.
Эта ситуация была бы смешной, будь она не такой серьезной. Федрезерв и другие центральные банки простимулировали масштабнейший рост долгов в последнюю четверть века. Речь идет об асимметричной политике монетарных регуляторов, когда они позволяли бумам развиваться, но всегда вмешивались, чтобы предотвратить экономические спады. Кульминацией этой политики стало финальное объявление QE.
Эта политика снизила естественную “викселлианскую” процентную ставку и привела к интертемпоральному хаосу в ценообразовании активов. Она возвысила соотношение мирового долга на 51% от ВВП до 327% с пиков, зафиксированных до краха Lehman, и привела к появлению “пузыря всего”, начиная от облигаций, акций и недвижимости, и заканчивая предметами искусства и криптовалютами.
В то время как одна ветвь западных правительств создала этот левиафан левериджа и взаимосвязанных глобальных спекуляций на рынках активов, другая ветвь ставит вопрос о том, будет ли доступен кредитор последней инстанции, когда наступит момент расплаты. Просто блестяще.
Опубликовано 14.02.2018 г.
Источник: The Fed can’t legally save the world financial system in another ‘Lehman’ crisis
http://finview.ru/2018/02/15/fedrezerv-ne-smozhet-spasti-mir/
Заметка почти полностью.
Deep Reinforcement Learning (DeepRL) has achieved remarkable success in a range of tasks, from continuous control problems in robotics to playing games like Go and Atari. The improvements seen in these domains have so far been limited to individual tasks where a separate agent has been tuned and trained for each task.
In our most recent work, we explore the challenge of training a single agent on many tasks.
Today we are releasing DMLab-30, a set of new tasks that span a large variety of challenges in a visually unified environment with a common action space.
Ниже есть продолжение.
Training an agent to perform well on many tasks requires massive throughput and making efficient use of every data point. To this end, we have developed a new, highly scalable agent architecture for distributed training called IMPALA (Importances Weighted Actor-Learner Architectures) that uses a new off-policy correction algorithm called V-trace.
DMLab-30
DMLab-30 is a collection of new levels designed using our open source RL environment DeepMind Lab. These environments enable any DeepRL researcher to test systems on a large spectrum of interesting tasks either individually or in a multi-task setting.
The tasks are designed to be as varied as possible. They differ in the goals they target, from learning, to memory, to navigation. They vary visually, from brightly coloured, modern-styled texture, to the subtle brown and greens of a desert at dawn, midday, or by night. And they contain physically different settings, from open, mountainous terrain, to right-angled mazes, to open, circular rooms.
In addition, some of the environments include ‘bots’, with their own, internal, goal-oriented behaviours. Equally importantly, the goals and rewards differ across the different levels, from following language commands and using keys to open doors, foraging mushrooms, to plotting and following a complex irreversible path.
However, at a basic level, the environments are all the same in terms of their action and observation space allowing a single agent to be trained to act in every environment in this highly varied set. More details about the environments can be found on the DMLab GitHub page.
IMPALA: Importance-Weighted Actor-Learner Architectures
In order to tackle the challenging DMLab-30 suite, we developed a new distributed agent called IMPALA that maximises data throughput using an efficient distributed architecture with TensorFlow.
IMPALA is inspired by the popular A3C architecture which uses multiple distributed actors to learn the agent’s parameters. In models like this, each of the actors uses a clone of the policy parameters to act in the environment. Periodically, actors pause their exploration to share the gradients they have computed with a central parameter server that applies updates (see figure below).
IMPALA’s actors on the other hand are not used to calculate gradients. Instead, they are just used to collect experience which is passed to a central learner that computes gradients, resulting in a model that has completely independent actors and learners. To take advantage of the scale of modern computing systems, IMPALA can be implemented using a single learner machine or multiple learners performing synchronous updates between themselves. Separating the learning and acting in this way also has the advantage of increasing the throughput of the whole system since the actors no longer need to wait for the learning step like in architectures such as batched A2C. This allows us to train IMPALA on interesting environments without suffering from variance in frame rendering-time or time consuming task restarts.
However, decoupling the acting and learning causes the policy in the actor to lag behind the learner. In order to compensate for this difference we introduce a principled off-policy advantage actor critic formulation called V-trace which compensates for the trajectories obtained by actors being off policy. The details of the algorithm and its analysis can be found in our paper.
Thanks to the optimised model of IMPALA, it can process one-to-two orders of magnitude more experience compared to similar agents, making learning in challenging environments possible. We have compared IMPALA with several popular actor-critic methods and have seen significant speed-ups. Additionally, the throughput using IMPALA scales almost linearly with increasing number of actors and learners which shows that both the distributed agent model and the V-trace algorithm can handle very large scale experiments, even on the order of thousands of machines.
When it was tested on the DMLab-30 levels, IMPALA was 10 times more data efficient and achieved double the final score compared to distributed A3C. Moreover, IMPALA showed positive transfer from training in multi-task settings compared to training in single-task setting.
Read the full IMPALA paper here.
Explore DMLab-30 here.
https://deepmind.com/blog/impala-scalable-distributed-deeprl-dmlab-30/
Немного сокращено. Форматирование не сохранено.
Седьмой десяток лет пошел с тех пор, как американский геофизик
Мэрион Кинг Хабберт
высказал ошеломляющую мысль о том, что нефть на планете может закончиться. В США он предсказал пик добычи на 1965-70 годы, и это почти так и случилось. А в мире он ожидал пик добычи в 2000 году, но этот прогноз не оправдался. Неудивительно: за те прошедшие годы произошли колоссальные изменения.
Появилось морское бурение, сначала на мелкой воде у берегов, а потом и на больших глубинах. Геология стала использовать данные аэрокосмической съемки. Широко распространилось строительство горизонтальных скважин и гидроразрывы пласта. Развитие вычислительной техники позволило строить модели разработки нефтяных залежей. И были еще десятки менее громких достижений науки и техники.
Я вообще на дальние прогнозы, на 40-50 лет вперед, стараюсь не обращать внимания. Их делают для того, чтобы народ напугать. Ни одного благоприятного прогноза на дальнюю перспективу я еще не видел:
Ниже есть продолжение.
выбор у нас между перенаселением планеты, дефицитом энергии и всемирным потопом от глобального потепления. Тут важно помнить о мотивах авторов страшных прогнозов. Некоторые пугают из любви к искусству, но большинство все же намерены на этом чуток заработать.
Однако о грядущем дефиците нефти и вообще энергии регулярно пишут и спорят. Большинство авторов в близком пике сомневаются;
здесь
, например, приводятся тому многочисленные аргументы. Вот и решил я не отставать от злобы дня. Тем более, что существуют реальные тенденции добычи и потребления нефти, их, разумеется, изучать нужно, потому что в ближайшие 10-15 лет они вряд ли сломаются. Давайте над ними поразмышляем. Как обычно, оговорюсь, что пишу для широкой аудитории; профессионалов прошу не пенять, если что-то им покажется прописной истиной.
1. Мировое потребление энергии
В давние времена главным источником тепловой энергии для человека были дрова. И сейчас мы сжигаем их в костре или камине, но доля дров в энергетическом балансе планеты сократилась до ничтожно малой величины. Это не потому, что все дрова спалили, а леса вырубили. Просто человек освоил новые, более эффективные способы получения энергии.
Поэтому прежде чем углубиться в нефтяные проблемы, кратко перечислим все наши энергетические ресурсы...
...потребление всех видов энергии устойчиво растет, хотя есть и локальные минимумы. Проследим, чем они вызваны.
Первый довольно резкий спад потребления нефти произошел в 1970-80-е годы. Сначала в 1973 г. арабские страны объявили нефтяное эмбарго и прекратили продажу нефти в США и Европу. Потом в 1979 г. исламская революция обострила противостояние США и Ирана. Нефтяные цены в Нью-Йорке и Лондоне выросли вдвое, это спровоцировало сокращение спроса в западных странах на 19,5%, а в целом на планете – на 10,6%.
Потребление угля в странах ЕС достигло максимума в 1989 г. и с тех пор сокращается. Тут причина не в росте цен, а в экологических проблемах. Именно в те годы Европа крепко озаботилась загрязнением атмосферы и стала переходить с угля на газовое топливо. Весь рост потребления угля в течение последних трех десятилетий обеспечен развивающимися странами, в первую очередь, Китаем.
Любопытна динамика потребления атомной энергии. Оно быстро росло до 1986 года, когда произошла Чернобыльская авария. Далее рост замедлился. Начиная с 2006 года потребление атомной энергии сокращается; в 2011 г. ситуацию усугубила авария на японской станции Фукусима-1.
А в 2009 году одновременно упал спрос на нефть, уголь и даже газ. Причиной стал экономический кризис: сократившееся производство в дополнительной энергии не нуждалось. Впрочем, как только кризис закончился, спрос бодро вернулся к привычному росту.
Кратко остановимся на потреблении нефти в разных странах...
Больше других употребляют нефти канадцы, чуть отстали жители США, а в целом Северная Америка на душу населения использует нефти в 4,4 раза больше, чем остальные страны мира.
В лидерах также Австралия и Япония, которая своей нефти не имеет и за последнее десятилетие сократила ее потребление почти на четверть. Тем же путем идет Европейский союз: в период 2006-2014 г.г. переработка нефти там снизилась на 18,7%, с 727 до 591 млн т/год. И только в последние годы, после резкого снижения цен, потребление нефти в ЕС увеличилось.
Комментаторы часто утверждают, что потребление нефти в мире стабильно и мало зависит от цены. Это не так. Вот простой факт: при близком уровне доходов в США и ЕС цена американского бензина в 2,2 раза ниже, и почти во столько же раз европеец потребляет меньше нефти.
Китай наращивает свои нефтяные объемы огромными темпами, за последние 20 лет они выросли в 3,3 раза. Тем не менее средний китаец пока использует нефтепродуктов в 2,85 раза меньше, чем средний европеец. Другие, более бедные страны отстают еще больше: Индонезия в 4,5 раза, Индия – в 7,5, Пакистан – в 9,2, Бангладеш – в 30 раз. Понятно, что «золотой миллиард» по мере роста нефтяных цен будет сокращать свое потребление, но Индия все равно вечно на буйволах ездить не будет и постепенно заменит их на авто или хотя бы мотоциклы.
Доля нефти в мировом
энергопотреблении
составляет 33%. За ней следует уголь (28 %) и газ (24%). Все они являются ископаемыми ресурсами. Сделаем первый небольшой вывод: нефть – совсем не дрова, в ближайшие 15-20 лет более эффективного топлива у нас не предвидится. Теперь надо выяснить, достаточно ли нам ее запасов.
2. Запасы – понятие растяжимое
Напомню: вся нефть, которая содержится в подземных пластах – это геологические запасы. А та ее часть, которую можно извлечь с прибылью при современном уровне техники, это запасы доказанные. Легко уяснить, что величина доказанных запасов зависит от нефтяных цен, по мере их роста ранее убыточные запасы могут стать прибыльными.
Недавно с запада к нам пришла новая «категория» запасов – технически извлекаемые. Их извлечь из недр вроде бы и можно, но без прибыли, с убытками. Это прекрасный инструмент для заморочки мозгов широкой публике. Потому что доказанные запасы базируются на многолетнем опыте, а технически извлекаемые – на фантазии. Как, например, оценивает
EIA
технически извлекаемые запасы сланцевых пластов? А вот как. Принято, что 85% нефти скважина добывает за первые 4 года (это далеко не всегда так, но в первом приближении годится). И считается, что за последующие 30 лет она как-нибудь отберет остальные 15%. Только никто этого не проверял. И не будет. Потому что тогда придется объяснять, почему, скажем, на месторождении Bakken, более 2 тыс. скважин длительно простаивает, не проработав и десяти лет.
По опыту скажу – многие нефтяные компании на самой поздней стадии разработки месторождений все же добывают нефть с некоторыми убытками. Причин для этого несколько. Цены вдруг упали, но есть надежда, что скоро вырастут. Можно компенсировать убытки за счет других месторождений либо переработки и сбыта. Ликвидация месторождения тоже немалых денег стоит, лучше ее растянуть на несколько лет. Есть и другие причины. Однако такая филантропия может прибавить дополнительно 1-2% извлекаемых запасов, не более. Поэтому далее мы будем рассматривать только доказанные запасы, а «технически извлекаемые» фантазии оставим на долю других авторов.
В таблице 2 я привел данные об изменении доказанных запасов нефти, угля и природного газа за последние 10 лет. Данные от компании BP, но пришлось их пересчитать для приведения к общим единицам.
Оказывается, по всем видам топлива запасы у нас выросли. За последние 10 лет мир добыл 38 млрд тонн нефти и ухитрился прирастить 32 млрд т доказанных запасов. Разведка сработала, подумает читатель, и напрасно. Потому что
в США, например
, 56% прироста запасов получено путем перерасчета, 30% - расширение ранее открытых месторождений и только оставшиеся 14% приходится на новые месторождения и пласты. В 2015 г. в США запасы новых открытых месторождений составили аж 2,74 млн т, это 0,5% годовой добычи. В других странах мира картина сходная, хотя разведка приносит побольше, главным образом за счет морского шельфа.
Перерасчет запасов производится при изменении цен. На рис. 2 приведена динамика мировых доказанных запасов в сопоставлении с ценами.
можно выделить 4 временных периода. Первый начался в 1980 г. – после роста цен до $36 повысилась доходность добычи на мелководном шельфе. В те годы были открыты крупные запасы в
Северном море
, на шельфе Африки, Индии, Бразилии, в Каспийском регионе. Продолжалась разведка Персидского и Мексиканского заливов. Результат – мировые запасы выросли в 1,5 раза, на 47 млрд т.
Второй период (1989-1998 г.г.) ознаменовался стагнацией цен на уровне $16-18. Это замедлило рост запасов в 5 раз (!!!). За 10 лет они увеличились всего лишь на 11,2% (15,8 млрд).
В третьем периоде (1999-2008 г.г.) нефтяные цены сделали мощный рывок с $18 до $97 за баррель. Уже в середине этого интервала стала выгодна добыча на глубоком шельфе, а к концу его – разработка нефтяных песков Канады (27 млрд.т). В целом мировые запасы прибавили 47,4 млрд т (30,4%).
Наконец, четвертый период (2009-2016 г.г.) принес сильные колебания цен, но среднее их значение составило $83,6 за барр, что намного выше предыдущих. Сейчас мы наблюдаем завершение разведки глубокого шельфа, где стоимость разведочной скважины достигла $120 млн, а затраты на добычу барреля нефти - $50-70. Основной прирост запасов (34 млрд т) принесли битуминозные нефти пояса Ориноко в Венесуэле; все остальные залежи мира уже не компенсировали возросшую добычу, в целом за период запасы приросли лишь на 24 млрд. т (11,6%).
Второй вывод прямо-таки просится на язык: нет на планете никакого дефицита нефтяных запасов, но периодически возникает дефицит ДЕШЕВЫХ запасов. Далее следует рост цен, за ним - технологические подвижки и ситуация стабилизируется до следующего дефицита.
А теперь давайте очень приближенно оценим, сколько нефти может содержаться на нашей планете. За базу возьмем органическую теорию ее происхождения, всякие там неуловимые «миграции» нефти из глубин земли и волшебные превращения из водорода отправим псу под хвост в связи с полной их недоказанностью. Примем толщину нефтематеринских пород равной 30 м (по образу сланцевых месторождений), содержание нефти в породе 5%. Допустим, что только 1% земной поверхности содержит такие породы, это составляет 5,1 млн км2. С поправкой на плотность получаем общие геологические запасы около 6,5 трлн т. При коэффициенте нефтеотдачи 10% доступные запасы составят 650 млрд. т и обеспечат нынешние потребности еще на 100 лет.
Полученные цифры особых возражений не вызывают. За прошедшие 100 лет человек добыл примерно 200 млрд т нефти. Оставшиеся доказанные запасы составляют 221 млрд. т. И еще не до конца разведаны восток России, джунгли Африки и Америки, полярные и кое-где глубоководные шельфы. Только в российской Арктике извлекаемые запасы нефти
предварительно
оцениваются в 20 млрд т.
3. Что же из этого следует?
Следует – жить! – как поется в песне Никитиных. Не пугать и не бояться, не впадать в панику, но и не отрицать очевидного. Нет смысла опасаться пика добычи нефти. Рост нефтяных цен будет стимулировать освоение новых запасов, а если он станет тормозом для экономики, она снизит потребление и усилит поиски альтернативы. Вряд ли она будет единственной. Думаю, способы получения энергии будут множиться, и каждый найдет свое место на мировом рынке. Нефть хороша тем, что ее удобно хранить и транспортировать. Поэтому я ожидаю развития технологий переработки в жидкое топливо угля, газа и прочей органики. Разумеется, солнце, ветер, тепло земли тоже не останутся без работы.
Рановато еще человеку задумываться о грядущем энергетическом кризисе. Сначала ему надо бы накормить голодных, обучить неразумных и прекратить убивать себе подобных. Только потом ему станут по плечу планетарные проблемы.
https://aurora.network/forum/topic/57144-net-smysla-opasat-sja-pika-dobychi-nefti