Tuesday, June 26, 2018

Делягин: Взлет в мировые лидеры Британии и сохранение ее значения

Сокращено.

Еще в начале XVIII века, подорванная революциями и войнами, она была просто бедна. За счет чего же она менее чем за сто лет обрела могущество? Обратимся к истории.

Ниже есть продолжение.

Открытость элит

Источник внутренней демократичности власти (не мешавшей жестокости к народу) — война Алой и Белой Розы (1455−1487 годы), в которой знать вырезала сама себя. Погибли почти все принцы крови, аристократы, рыцари и служилое сословие в целом. Число убитых оценивается в 105 тыс. чел. — 3,75% населения.

Богатства истребленной аристократии достались торговцам, которые стали покупать аристократические титулы.

Истребившая себя феодальная знать не противостояла формированию прогрессивного по сравнению с ней абсолютизма, — и переход к нему прошел быстрее и проще, чем во Франции или Испании. Абсолютизм опирался на мелких и средних дворян (в том числе бывших торговцев), сражавшихся не за убеждения и не против врагов, а за покровительство «своего» лорда-протектора, — место которого после гибели знати занял король.

Война Алой и Белой розы дала невиданное развитие спецслужбам. Похоже, с того времени всемерная помощь им стала нормой для английского джентльмена — и источником британской мощи.

Но главное следствие войны — жесточайший дефицит элиты, породивший уникальный социальный механизм: английское мелкое и среднее сельское дворянство (джентри), в отличие от континентального, было открытым сословием, пополнявшимся из купцов и богатых крестьян. Торговцы, более всех выигравшие от последствий войны Алой и Белой розы, не в порядке исключения, а открыто и законно, массово пополняли ряды дворянства.

Опираясь на джентри, абсолютизм опирался тем самым на купцов и разбогатевших крестьян, расширив свою социальную базу до непредставимых на континенте масштабов. Это обеспечило внутренний демократизм и, соответственно, эффективность английской элиты.

Форсировало это и развитие рынка: новое английское дворянство (в отличие от старого континентального) было вскормлено им (пусть даже в форме спекуляций на выморочном послевоенном имуществе), а не враждебно противостояло ему.

Джентри — локомотив капитализма

Не сдерживаемый феодалами капитализм развивался уникально жестоко: через «огораживание». Землевладельцы сгоняли крестьян с земли, превращая ее в пастбища. Продавать шерсть было выгоднее, чем зерно, и «овцы съели людей».

Впрочем, зверства «огораживания» преувеличивались даже современниками. После разрухи из-за чумы 1348−1349 годов и войны Алой и Белой розы Англия лежала в руинах, и еще в 1520-х годах «земли было больше, чем людей»; ее дефицит появился лишь в 1550-е годы. К 1500 году было выведено из долевого владения в частную собственность 45% всех земель, а за весь XVI век огородили еще не более 2,5%.

Болезненность «огораживаний» усиливалась тем, что с развитием капитализма им подвергались лучшие земли (так что на этих 2,5% могло собираться 10% урожая и жить 20% крестьян). Кроме того, с земель сгоняли незаконно занявших их за годы разрухи, возделывавших их иногда поколениями, — и этих сквоттеров никто не считал.

Ключевая причина обнищания — приток серебра после открытия Америки, который обесценил его во всей Европе. За 1510−1580 годы в Англии цены на продовольствие выросли втрое, на ткани — в 2,5 раза, что обогащало купцов и джентри при разорении крестьян и не занимавшихся бизнесом землевладельцев, чьи доходы были фиксированы. Это объясняет то, что земельная собственность джентри росла, в том числе за счет земель крупных лордов и секуляризованных в XVI веке монастырей.

Когда вызванное обнищанием массовое бродяжничество стало проблемой, за него ввели смертную казнь, обеспечив крайне дешевой рабочей силой мануфактуры и поместья новых дворян, а затем и флот с его каторжными условиями. (Часть бродяг гуманно загоняли в работные дома, поневоле изобретя, чтобы хоть чем-то занять их, пригодившееся в эпоху паровой машины разделение сложного труда на простейшие операции). В XVI веке за бродяжничество было казнено свыше 160 тыс. чел. — в полтора раза больше погибших в войне Алой и Белой розы.

В итоге крестьянство было уничтожено как класс, деревня перешла на капиталистические рельсы, но главное — сложился открытый характер формирования элиты: успешные торговцы и богатые крестьяне становились дворянами. Их укрепление породило конфликт с абсолютизмом, увенчавшийся революцией 1640−1660 годов.

Банкирские дома — ускоритель прогресса

Джентри вкладывали и в Англии, и за границей и вступили в союз с банкирскими домами. Они возникли в итальянских городах-государствах, прежде всего Венециию...


В Английской революции 1640−1660 годов финансисты поддержали парламент, бывший оплотом джентри (Елизавета I взяла под контроль денежное обращение, ущемив их интересы). Оплачивая Кромвеля во время гражданской войны, после его победы они обеспечили себе контроль за экономикой Англии.

От союза монархии и джентри — к союзу парламента и купцов

Процветание Англии в первой половине XVII века было неустойчиво: после запрета вывоза необработанной шерсти 80% экспорта составляли шерстяные ткани. Английские купцы нуждались в защите от голландских конкурентов, правительство — в повышении доходов; результатом стало усиление протекционизма.

Навигационные акты 1651−1673 годов установили, что импорт может поступать в Англию только прямо из страны-производителя и только на английских либо ее кораблях. Это исключило из английской торговли Голландию. Нужные Европе колониальные товары (включая табак и сахар) шли в Англию, — и колонисты покупали все необходимое в ней. Это сделало английских купцов посредниками между колониями и Европой, обеспечив им сверхприбыли искусственно созданной монополией.

Голландия начала стагнировать, а Англия бурно развивалась (за XVII век число ее кораблей и таможенные доходы выросли вдвое), и заняла ее место торгового лидера Европы (в том числе в работорговле).

Реставрация не противодействовала бизнесу: Карл II вернулся в другую страну и не пытался ее переделать (кроме заигрываний с католицизмом, которые дали ему союз с Францией против Голландии и субсидии от Людовика XIV, позволившие ему в конце правления отказаться от налогов, регулировавшихся противостоявшим ему парламентом). Сложившиеся в середине 1670-х тори (сторонники монархии и англиканства) и виги (сторонники парламента и протестантов) были объединены неприятием католиков и французов. Это уберегло их от военного конфликта друг с другом, что стало шагом к цивилизованному устройству государства, не ослабляемом, но усиливаемом внутриполитической борьбой.

Ставший королем после отравления Карла II ртутью в ходе алхимических опытов его младший брат Яков II («веселый король» Карл II, только признавший 14 внебрачных детей, не оставил законных наследников) восстановил против себя Англию за три года: народ возненавидел его за поощрение католицизма, элита («новое дворянство» и финансисты) — за попытку вернуть абсолютизм.

Виги и тори объединились против Якова II, но нового Кромвеля не нашлось, и банкиры профинансировали Славную революцию 1688 года — интервенцию Вильгельма Оранского и госпереворот. Результатом стал Билль о правах 1689 года, знаменовавший переход Англии к конституционной монархии, в которой король подчиняется законам, издаваемым парламентом.

Виги победили, но лишь при поддержке тори. Славная революция породила компромисс; основанное на выгоде единство элиты укрепилось, включая партнерство между парламентом и купцами, — и оказалось направлено против Франции. Через сто лет оно сокрушит Францию, направляя Великую революцию через сеть тайных обществ и скрытого финансирования (правда, это будет ответом на предоставление Людовиком XVI в июне 1776 года 1 млн. ливров на войну североамериканских колоний против Англии: по Макиавелли, не смертельный удар убивает нанесшего его).

Тривиальный госпереворот в ходе интервенции зовется революцией (да еще Славной) не только из-за жажды самовозвеличивания. Она сформировала фундаментальный фактор британской конкурентоспособности: патриотическое объединение управленческой и коммерческой элиты общим стратегическим интересом, основанным на использовании государства как своего инструмента во внешней конкуренции.

Осознание этого единства — мощный стабилизирующий фак-тор, способствующий систематическим компромиссам во внутриполитической борьбе и урегулированию внутренних конфликтов за счет внешней экспансии.

Финансовая революция: Банк Англии как первый частный центральный банк мира

Славная революция, обеспечив единство английской элиты, создала предпосылки для глубочайшего преобразования финансовой системы: купцы и лендлорды с охотой стали кредитовать правительство, которое они контролировали через парламент, а королевский долг стал национальным и превратился в локомотив развития страны. (Во Франции одалживать королю деньги было рискованно, что ограничивало кредит — этот двигатель экономики — и способствовало поражению в конкуренции с Англией).

Оборотной стороной стали сверхприбыли финансистов. Кредитуя торговлю, они с удовольствием финансировали и вызываемые ее расширением войны, используя кредитование государства для укрепления своего влияния на него.

Так, в 1690 году победители в Славной революции — Вильгельм III Оранский и парламент — взяли большие займы под гарантированно высокие проценты для войны со сторонниками Якова II и с Францией. Денег в казне просто не было, как часто бывает после революций, да еще славных.

Средства снова понадобились уже в 1693 году, но финансисты отказали ради вывода своего влияния на новый уровень: создания частного банка в качестве центрального и установления этим контроля за всеми финансами общества. Ситуация была настолько отчаянной, что для поиска денег создали специальный комитет палаты общин.

Идея такого банка для эпохи государственно-частных компаний, когда классическое государство только формировалось, не было чем-то выходящим из ряда вон: финансисты предложили в своей сфере тот же механизм, который купцы уже давно использовали в торговых компаниях.

Новизна заключалась в сфере деятельности: не внешняя торговля, а финансирование государства. Обязательства частного банка были обеспечены государством и выпускались для оплаты долга правительства. Парадокс (и смысл частного центрального банка) заключался в том, что его обязательство (банкнота) было, в конечном счете, долгом правительства перед ее держателем, — а выпускаться могла без согласования с правительством. Правда, банкноты Банка Англии из-за крупного номинала были недоступны большинству населения, и их появление заметила только элита.

Другим фактором новизны стало изменение характера государства. После Славной революции оно отделилось от короля; нормальное для абсолютизма «государство — это я» было уже неправдой. Поэтому вхождение короля в учредительный капитал, по инерции, возможно, еще воспринимавшееся современниками как естественное участие государства в «государственно-частном партнерстве», на деле было участием частного лица, пусть даже обладавшим исключительным влиянием.

Таким образом, приватизация государства нового типа, отделенного от королевской семьи и представляющего собой общественный, а не частный институт, в Англии произошла почти в момент его создания.

И стала одним из факторов будущего могущества, поскольку приватизаторы воспринимали себя как неотъемлемую часть Англии, не приобретя за последующие века иной идентичности, кроме английской (несмотря на свой, вероятно, пестрый этнический и конфессиональный состав).

Как отмечал А.И.Фурсов, Банк Англии — первый в мире частный центральный банк — был создан в 1694 году (и национализирован в 1946) для финансирования войны с Францией так же, как ФРС в 1913 году был создан для финансирования Первой мировой войны. Но если для американских финансистов ХХ века раздуваемая ими война была инструментом завоевания господства над всем миром, их английские предшественники использовали ее в более скромных целях: как способ загнать государство в безвыходное положение и захватить экономическую власть.

Акт парламента от 27 июля 1694 года основал Банк Англии как акционерное общество в результате соглашения между почти обанкротившимся к тому моменту правительством и группой финансистов. Для покупки акций банка в момент его учреждения инвесторы, чьи имена так никогда и не были названы, должны были предоставить 1,25 млн. фунтов стерлингов золотом. Но, как отмечается исследователем А.Овчаровым в «Истории денежного обращения в Британской империи», уплачен был лишь 1 млн. фунтов (некоторые источники и вовсе называют лишь 750 тыс.).

Вероятно, в число основателей Банка Англии вошли король и наиболее влиятельные члены парламента; это объясняет поразительный механизм оплаты его капитала, по наглости сопоставимый с махинациями российских либеральных реформаторов.

Мало того, что был оплачен лишь 1 млн. фунтов (возможно, Вильгельм III как король просто не стал платить). По имеющимся сообщениям, из этого миллиона золотом не было оплачено ничего. Лишь 20% суммы было внесено обязательствами банкирских домов (возможно, по завышенной оценке). Основную же часть капитала — 80% - внесли средневековыми «мерными рейками» — деревянными деньгами, ценившимися тогда до 60% ниже номинала. Правительство, оплатив заем, обеспечило сверхприбыльную операцию для создателей банка. Внеся рейки вместо золота и получив возврат деньгами, они только на этом, без процентов получили почти двукратную (48%) прибыль (с учетом не оплаченного капитала рентабельность операции для учредителей составила 2,3−2,4 раза – 131-140%)... !

Система «мерных реек» была введена королем Генрихом I около 1100 года в качестве казначейских обязательств для защиты от подделки монет. На деревянные полированные рейки наносились зарубки, обозначающие номинал, после чего они расщеплялись вдоль по всей длине так, чтобы зарубки сохранялись на обеих частях. Фактура дерева, характер расщепления и зарубок исключали возможность подделки. Одна часть оставалась у короля, вторая выплачивалась в качестве его обязательств и принималась в уплату налогов, что обеспечивало ее ценность. Формально хождение мерных реек было отменено в 1826; пожар, уничтоживший здание парламента в 1834 году, был вызван сожжением большого числа мерных реек, загромождавших помещения архива. Возможно, они хранились так долго в том числе в качестве инструмента потенциального влияния парламента на Банк Англии как свидетельство грандиозного мошенничества, с которого началась его история, - на случай конфликта с ним.


Возможно, именно этой вакханалией и объясняется то, что в условиях отчаянной нехватки денег у правительства и согласованности механизма создания Банка Англии финансирование его капитала («подписка») затянулась на 10 дней.

Начало деятельности Банка Англии ознаменовалось провалом: он сразу же выпустил новых денег на 760 тыс. фунтов стерлингов, которые пошли на оплату долга правительства. Это вызвало скачок инфляции и хаос в денежном обращении. Свободный обмен его обесценившихся банкнот на серебряные монеты создал огромные возможности для разнообразных спекуляций. Утрата платежеспособности управляемого вигами Банка Англии создала угрозу конкуренции.

Уже в 1696 году партия тори попыталась учредить National Land Bank с аналогичными в принципе функциями. Будучи землевладельцами, они, по-видимому, предполагали вносить в капитал реальный актив – землю, но не знали ни о скрытом участии короля в Банке Англии (что обеспечивало его политический союз с вигами, качественно усиливая последних), ни о фиктивности его капитала, что делало его чисто спекулятивным и оттого более мощным в краткосрочном плане.

В силу заинтересованности короля в Банке Англии (и союза финансистов прежде всего с вигами) попытка тори не увенчалась успехом, и уже в следующем году Банк Англии закрепил свою монополию: парламент запретил создание новых крупных банков и ввел смертную казнь за подделку банкнот Банка Англии.

В правление королевы Анны тори все-таки создали конкурента Банку Англии: в 1711 году под руководством канцлера казначейства, в том же году ставшего лорд-канцлером (премьер-министром) Роберта Харли, ранее бывшего спикером Палаты общин, была основана Компания Южных морей.

Предполагалось, что после победы Англии в войне за испанское наследство ее акционеры получат исключительное право на ввоз рабов-негров из Африки в испанские владения в Южной Америке. Привилегия была получена в обмен на обещание выкупа на деньги акционеров госдолга (налоги покрывали едва ли не половину необходимых расходов правительства).

Рост госдолга (с 1,25 млн.фунтов в 1694 до 16 млн. в 1698 и 22,4 млн. в 1711 году) еще рассматривался тогда английской элитой как угроза государству: перед глазами был пример Шотландии, в 1707 году утратившую независимость и объединившуюся с Англией из-за банкротства, вызванного крахом Дарьенского проекта (созданием колонии на берегу Панамского перешейка, которая должна была организовать торговлю с Дальним Востоком и европейскими колониями на атлантическом берегу Америки).

Придя к власти, тори провели аудит контролируемого вигами Банка Англии и обнаружили, что госдолг на 9 млн. фунтов (40% его суммы) не обеспечен источниками выплаты (что естественно при исходно спекулятивном характере Банка Англии и использовании госдолга в качестве локомотива кредита и, тем самым, экономического развития). На эту сумму не обеспеченного госдолга и были выпущены акции Компании Южных морей, обмененные на госдолг. При этом процентные ставки были снижены с 6,25-9% до 6% годовых, а компания гарантировала отказ от требования скорого погашения госдолга.

В результате компания наряду с Банком Англии и Ост-Индской компанией стала одним из основных держателей госдолга.

Ожидания компании (и ее обещания акционерам) оказались чрезмерными: война за испанское наследство окончилась лишь в 1713 году, через два года после ее создания. Она начала коммерческую деятельность лишь в 1717 году, причем ее привилегии на деле оказались значительно меньше обещанных акционерам (и подрывались массовой нелегальной торговлей рабами). Таким образом, Компания Южных морей не имела источника погашения принятого на себя госдолга Англии и нашла выход в наращивании спекуляций.

Время благоприятствовало этому: с 1717 по 1720 годы инвестиции населения в акционерные фонды в Великобритании выросли с 20 до 50 млн. фунтов. В 1719 году парламент предоставил Компании Южных морей право выпустить дополнительные акции в обмен на госдолг. В 1720 году благодаря интригам (включая подкуп членов парламента) компания получила в управление 64% всего госдолга Великобритании на 30 млн.фунтов под обязательство снизить его стоимость до 5% к 1727 году и до 4% после него.

Получение этого госдолга финансировалось через четыре публичных размещения акций компании в соответствие с их стоимостью на Лондонской фондовой бирже. На акции было обменено около 80% подлежащего обмену госдолга; росту спроса способствовала возможность рассрочки, взятки акциями представителям элиты и распускаемые спекулянтами (в том числе, вероятно, и руководством самой компании) слухи.

Результатом стало удорожание акций компании почти в 8 раз: со 128 фунтов в январе до 1000 в начале августа 1720 года. Когда стало известно, что директора компании начали продавать свои акции, их котировки рухнули до 150 фунтов в конце сентября, а 24 сентября банк компании (но не сама она!) объявил себя банкротом (потеряла деньги почти вся тогдашняя британская элита, включая руководителя Монетного двора Ньютона и его ярого критикана, патриота Ирландии Джонатана Свифта). Часть акций компании были распределены между Банком Англии и Ост-Индской компанией, а сама она продолжала деятельность вплоть до 1855 года.

Вопреки распространенным представлениям, банкротство банка Компании Южных морей не привело к «сжиганию» госдолга Великобритании: достигнув максимума в 1720 и 1721 годах (54,0 и 54,9 млн.фунтов), он незначительно – лишь на 4% - снизился в 1722 году. Разорились спекулянты, вложившиеся в акции компании по завышенным ценам, - но ее реальный актив, госдолг, сохранился.

Нежелание банкротить компанию и списать принадлежащий ей госдолг, несмотря на многочисленные подкупы и подлоги, с одной стороны, выражало интерес ее крупных владельцев (купивших ее акции по неспекулятивным целям или вовсе получившим их даром – в качестве взяток) и в целом крупного капитала, а с другой – выражало стремление (к тому моменту уже, безусловно, сознательное) сделать госдолг Англии самым надежным финансовым инструментом и, тем самым, основой ее экономического могущества.

Конкурентные же интересы Банка Англии были достигнуты разорением его конкурента по управлению госдолгом (к которому он, возможно, приложил руку через организацию биржевого ажиотажа) и упрочению его монополии в этой сфере. В политике виги вернули себе политическое лидерство, и тори более никогда не пытались создать собственный, альтернативный финансовый инструмент, перейдя к конкуренции за влияние на существующий.


В 1716 году конкурент Банку Англии появился и во Франции, которая попыталась скопировать английский опыт, уступив после смерти Людовика XIV настойчивым предложениям также шотландца - Джона Ло (удивительная финансовая грамотность шотландцев была вызвана первоначальными контактами венецианцев именно с Шотландией как более слабой и потому доступной для влияния, чем Англия). При создании и функционировании Banque generale (с 1718 года он был превращен в королевский Banque royale, а Ло стал Министром финансов) английский опыт копировали почти во всем до деталей, но с лета 1719 по февраль 1720 года шло раздувание спекулятивного пузыря Индийской компании (как и в случае с Компанией южных морей, переоценка возможностей вылилась в искусственное повышение курса акций для построения финансовой пирамиды). После ее банкротства оказалось, что значительная часть банкнот Banque royale была обеспечена ее акциями. Паника, вызванная крахом компании, привела к их массовому предъявлению к оплате.

Запрет иметь на руках более 500 ливров золотом и серебром, а затем и полный запрет обращения золотой и серебряной монеты (для ее притока в Banque royale) не спасли положение, и попытка создать второй в истории центральный банк с превращением госдолга в инструмент развития была сорвана и заняла место в истории мошенничеств. Возможно, английские спецслужбы и финансисты содействовали такому развитию событий. Так или иначе, английская пирамида государственного долга осталась единственной в Европе. Банк Англии не пытался использовать для обеспечения своих обязательств спекулятивные операции, ограничиваясь налоговой базой правительства, и эта консервативная по тем временам политика обеспечила ему успех.

Банкротство Компании Южных морей, вызвав общенациональную панику, не только подвергло Банк Англии натиску со стороны вкладчиков, но и обеспечило ему еще одну монополию, подтверждающую его исключительное положение в государстве: право приостанавливать платежи монетами, то есть, по сути, приостанавливать исполнение своих обязательств золотом и серебром (на фоне французского запрета хождения золотой и серебряной монеты это выглядело безобидно). Данное право свидетельствовало, что управление госдолгом есть важнейшая государственная функция, ради обеспечения которой можно пренебрегать интересами обычных, не связанных с управлением государством субъектов экономики и в целом обычным правом.

Почему же государственный долг оказался так важен? Для понимания этого рассмотрим финансовую систему, созданную в конце XVII века Ньютоном и ставшую важнейшим фактором британской мощи.

Эффект от ее функционирования наиболее ярко описал один из основателей геополитики контр-адмирал Мэхэн: «Хотя мы вышли из тяжелой войны в 1697 году обремененными долгом, слишком значительным для погашения его в течение кратковременного мира, мы... уже около 1706 года, вместо того, чтобы видеть флот Франции у наших берегов, ежегодно посылали сами сильный флот для наступательных действий против неприятельского».



Исаак Ньютон как подлинный отец Британской империи

Как было отмечено, создание частного Банка Англии, монополизировавшего операции с госдолгом, на первых порах усугубило проблемы денежного обращения. Помимо временной утраты контроля за госдолгом, вызванным его переходом в частные руки, либерализация и общее ослабление власти после Славной революции способствовали усилению порчи монеты (не говоря о также процветавшем банальном фальшивомонетничестве), что стало самостоятельной причиной финансового кризиса.

Основой денежного обращения того времени был серебряный шиллинг крайне низкого качества чеканки. Отсутствие ребристого ободка (реверса) делало массовой практику срезания части монет с последующей ее переплавкой. Это каралось виселицей, но режим был слишком слаб, чтобы выявлять и наказывать массовое вредительство.

Борясь с этой практикой, английское правительство еще в 1662 году начало чеканить высококачественные полновесные монеты, в том числе с надписью на ребре, что не позволяло обрезать их, - но последних в силу сложности производства было немного, и из-за невозможности обрезки, что гарантировало полноценность, их либо сразу прятали, как сокровища, выводя тем самым из обращения, либо переплавляли в серебряные слитки и вывозили в Европу (так как из-за постоянной порчи монеты серебро в качестве товара было дороже, чем в качестве английских монет).

В результате в обращении оставались лишь обрезанные монеты все более низкого качества, что создавало реальную угрозу коллапса торговли и производства. Падение качества денег стало одной из причин начавшихся в 1694-1695 годах массовых банкротств. По оценке Ньютона, около 12% серебряных денег в обращении было фальшивыми, а у оставшихся было срезано около 48% их общего веса. Страна с разрушенным денежным обращением вела войну с Францией; казавшаяся реальной перспектива возвращения Якова II вызывала всеобщий ужас.

Для спасения Англии надо было оздоровить денежное обращение, и за решение этой задачи взялись четыре человека, сочетание которых демонстрирует уникальность английской политической культуры: ученик Ньютона Чарльз Монтегю, внесший билль о создании Банка Англии и назначенный после этого канцлером казначейства; Джон Сомерс – глава партии вигов, с 1697 года – лорд-канцлер Англии; Джон Локк – врач, философ, теоретик парламентаризма, с 1696 года - комиссар по делам торговли и колоний; Исаак Ньютон – автор великих «Математических начал натурфилософии».

С первыми двумя все ясно, но как оказались среди денежных реформаторов философ и ученый? Почему правительство Англии специально обратилось за советом об оздоровлении денежного обращения к никак не связанному с ним ранее Исааку Ньютону?

Причина – необычное для нас, исключительное положение науки в тогдашнем английском обществе. Страшные и длительные социальные катаклизмы, особенно эпоха Реставрации, безнадежно скомпрометировали все его институты. И королевская власть, и церкви (и англиканская, и протестантская, и католическая), и аристократия, и суды, и парламент, и купцы, и юристы, и банкиры многократно публично и откровенно лгали, предавали и совершали все иные неблаговидные действия, какие только можно представить, - и потому не годились на роль арбитра в столкновениях интересов внутри общества. В результате таким арбитром стали ученые как сословие, сочетающее интеллект с определенной независимостью, вызванной оторванностью от политической и хозяйственной жизни.

К моменту обострения денежного кризиса авторитет 52-летнего Ньютона был исключительно высок: он являлся самым уважаемым и известным из ученых тогдашнего мира.

Ключевая проблема была проста: кто должен платить за замену порченой монеты на полновесную? В прошлую перечеканку XVI века казна брала на себя расходы по перечеканке монет, но сами они менялись по весу – по реальной стоимости сданного серебра. Это обернулось разорением населения: после обмена человек получал в 1,5-2 раза меньше, чем сдавал, - а долги и налоги оставались прежними. В результате обобранное население с удвоенной энергией бросилось портить монету.

Революционное решение Ньютона заключалось в оплате перечеканки правительством: деньги менялись по номиналу, и даже обрезанные до половины шиллинги менялись на полновесную новую монету один к одному, - и уже в конце 1695 года парламент принял закон, потребовавший в течение месяца сдать в казну всю имевшуюся старую (до 1662 года выпуска) наличность – монеты ручной чеканки.

Обмен обошелся в 2,7 млн. фунтов стерлингов – почти полтора годовых доходов казны, основную часть которых пришлось одалживать у английских и голландских банкиров и купцов, заинтересованных в стабильности фунта стерлингов. Монтегю прославился прогрессивностью и гуманностью, отказавшись от восстановления налога на печные трубы в пользу введения налога на окна (бывшего тогда налогом на богатых). Ю.Л.Менцин отмечал: «В 1992 году …Гайдар заявил, что компенсация обесцененных вкладов потребует суммы, равной доходу бюджета за 6 кварталов. Величина этой суммы произвела на депутатов огромное впечатление, но именно такую сумму в относительных масштабах государство выплатило англичанам в конце XVII века».

Логично, что автора идеи назначили ее исполнителем, - но обмен, едва начавшись, был сорван (что вынудило впервые в Европе выпустить в обращение кредитные билеты), так как Монетный двор оказался не в состоянии произвести нужное количество денег. Это было невозможно в принципе, - но ситуацию качественно усугубило полное разложение руководства и работников. В Монетном дворе царили пьянство и воровство; нормой были дуэли, чеканы продавали фальшивомонетчикам.

Сразу после назначения хранителем Монетного двора Ньютон добился от парламента диктаторских прав, вплоть до создания своей тюрьмы и сыскной полиции (первой финансовой полиции Европы), а также статуса Главного обвинителя короны по финансовым преступлениям [Существенно, что 16 июня 1696 года приказ лорда Казначейства дал Ньютону право получать сверх жалованья (как и директору Монетного двора) определенный процент с каждой отчеканенной монеты, - хотя, конечно, его рвение в ходе перечеканки и последующей денежной экспансии определялось далеко не только этой причиной.].

Ньютон вникал во все технологические и организационные тонкости производства. Совершенствование технологий, открытие 5 временных монетных дворов в других городах и строительство передвижных машин для чеканки денег позволило в кратчайшие сроки нарастить выпуск денег почти в 10 раз.

Английское государство достигло установленного Ньютоном уровня контроля и управляемости, по оценкам, лишь в середине XIX века! Его порядки были столь эффективны, что сохранились в Монетном дворе, по крайне мере, частично, на протяжении почти четверти тысячелетия. Так, архивы, связанные с управлением Ньютоном Монетным двором, в 1936 году выставили было на аукцион в Лондоне, но тут же засекретили, так как их сведения о правилах Монетного двора могли помочь немецкой разведке.

Ньютон спас Англию менее чем за два года, ликвидировав катастрофический дефицит наличности уже к концу 1697 [К 1700 году (когда в обращении практически не осталось старых монет), за 4 года под руководством Ньютона было отчеканено монет более чем на 5,1 млн. фунтов стерлингов – в полтора раза больше, чем за предшествующие 35 лет с начала машинной чеканки в 1662 году (3,3 млн. фунтов). Из оборота было изъято около 95% бракованной серебряной наличности.]. Но созданный им лучший в мире Монетный двор стал не нужен: огромные (и крайне дорогостоящие) производственные мощности лишились загрузки.

Выходом стала чеканка серебряных монет для международных торговых компаний. Небольшие заказы такого рода Монетный двор выполнял и раньше, - но Ньютон, чтобы обеспечить «фронт работ», добился установления цены серебра почти на 10% ниже среднеевропейского уровня.

Сугубо конъюнктурная поначалу (по-видимому) политика, вызванная стремлением спасти кровью и потом налаженное производство (не говоря о головокружительных личных доходах), крайне удачно вписала Англию в мировое разделение труда. Уже в 1699 году это было осознано великим ученым и его учеником – канцлером казначейства Монтегю – и стало основой финансовой стратегии Англии.

В то время страны Востока торговали с Европой в основном за наличное серебро, бывшее (благодаря своей наибольшей распространенности из всех драгоценных металлов) главной мировой валютой. Для прорыва на рынки Востока и закреплении на них, для установления контроля за торговыми путями надо было щедро платить серебром, и несколько компаний-монополистов, сосредоточивших ко времени Великой перечеканки в своих руках основную часть мирового торгового капитала, испытывали постоянную нужду в серебре, особенно высококачественной монете. Монетный двор Ньютона, удовлетворяя их постоянную жажду (да еще и по льготной цене, и быстро, и в любых объемах), привязывал их к английской экономике. В обмен на поставку монет на льготных условиях эти компании стали предоставлять Англии льготные кредиты, обеспечившие быстрый рост ее хозяйства.

Аналогичный вывоз серебра в торговле с Востоком и ранее использовался Венецией, Антверпеном и Амстердамом, пусть и в сравнительно небольших масштабах. Таким образом, Ньютон использовал старый опыт венецианских банкиров, перенесших свою активность через Голландию в Англию, в новых условиях: когда мощные торговые компании, наличие свободных капиталов в Европе и уникальный баланс сил в английской политике позволили ему превратить госдолг в мотор форсированного экономического развития.


Ньютон поставил на службу своей стране и ее комплексному преобразованию, включая создание емкого внутреннего рынка и необходимое для создания полноценного государства преодоление разрыва в уровне развития между центрами торговли и всей остальной страной (задача, решенная тогда только Англией, а во многих странах мира не решенная и по сей день!), энергию и мощь всего мирового торгового капитала. Дешевый кредит, обеспечив беспрецедентную деловую активность, не только преобразовал страну, но и позволил собирать беспрецедентно высокие налоги – около 20% ВНП. (В других европейских странах предельным бременем, грозящим бунтом, считалось 10% ВНП; попытка достичь его стала в конце XVIII века роковой для Франции. Англия же без труда собирала почти ту же сумму налогов, что и Франция с в 2,5 раза большим населением).

За создание этого механизма, когда эффект преобразований Ньютона стал очевиден - в 1705 году, - за заслуги перед государством он был возведен в рыцарское достоинство.

Быстрый рост экономики позволил Банку Англии начать регулярный выпуск гособлигаций, по которым пунктуально выплачивались постоянные проценты (в среднем 5% годовых).

Спецификой стремительно растущего английского госдолга стало идеально точное обслуживание, - вероятно, вызванное тем, что король и верхи политической элиты как тайные совладельцы Банка Англии оказались на стороне кредитора, а не заемщика, которым являлся обладавший повседневной властью парламент. Отказ короля от абсолютной политической власти (в результате Славной революции) сопровождался захватом им (при учреждении Банка Англии) части власти экономической – и, таким образом, «система сдержек и противовесов» в политике была дополнена созданием такой же системы в экономике. Знать, уступив торгово-финансовому капиталу весомую часть политической власти, захватила в обмен часть власти экономической и вместо жесткого противостояния с капиталом слилась с ним в единый властно-хозяйственный механизм.

Это слияние было подготовлено внутренним демократизмом английской элиты и стало основой британской мощи: та энергия, которую другие нации растрачивали на внутреннюю борьбу за власть, англичане смогли направить вовне, на расширение своего влияния.

Точность и безусловность обслуживания английского госдолга перевела его в качественно новое состояние, при котором он стал самым надежным объектом вложения средств для капиталов всей Европы и тем самым для Англии - самостоятельным источником развития, влияния и богатства. Резко расширив бюджетные возможности Англии, он обеспечил ее подавляющую мощь.

Уже к середине XVIII века он достиг астрономических 140 млн. фунтов стерлингов и стал самым большим в мире, вызывая (как сейчас госдолг США) ужас публицистов (которые начали осознавать его значение лишь к концу века) и энтузиазм кредиторов. Так, когда в 1782 году после поражения в войне с североамериканскими колониями Великобритания попросила у ведущих банкирских домов Европы займ в 3 млн. фунтов, ей немедленно предложили 5 млн..

Тогдашнее мировое разделение труда выглядело как извлечение странами Европы серебра из Нового света и обмен его на Востоке на разнообразные товары. Англия смогла занять уникальное положение объекта вложения всех свободных капиталов тогдашнего мира и получать практически неограниченный кредит. Последний обеспечил ключевую роль в ее стремительном техническом перевооружении в ходе промышленной революции: паровые машины мог строить кто угодно, а вот средства на оборудование ими огромного числа фабрик были, как подчеркивал Ю.Л.Менцин, только у Англии.

Систематическая недооценка серебра по сравнению с золотом (для стимулирования торговли с Востоком, требовавшим серебро) вела к ввозу в Англию золота и вывозу серебра. В результате английский фунт стерлингов стал первой валютой новой Европы, основанной на золотом стандарте, - и затем увлек за собой весь мир.

Будущее это системы, как и в целом Великобритании, было отнюдь не безоблачным.

Достаточно вспомнить потерю североамериканских колоний: проживший в Лондоне почти 17 лет Бенджамин Франклин [В 1724-1726 годах работал и учился в типографиях Лондона, в 1757-1770 годах представлял интересы сначала Пенсильвании, а потом еще трех североамериканских колоний в Британии], отстаивая их интересы и протестуя против чрезмерного налогообложения, имел несчастье объяснить представителям Банка Англии их расцвет использованием собственной валюты – «колониальных расписок», - выпускаемых в строгом соответствии с потребностями торговли и промышленности. В результате в 1764 году парламент Великобритании запретил колониям выпуск своих денег и обязал выплачивать налоги только золотыми и серебряными монетами. Франклин писал: «Всего за один год экономические условия ухудшились настолько, что эра процветания закончилась. Наступила такая депрессия, что улицы городов заполнились безработными». К 1775 году британская система налогообложения полностью обескровила колонии, изъяв из них все золотые и серебряные монеты и поставив их перед выбором между гибелью и восстанием; это привело к возникновению США.

С 1797 года под воздействием войны с Францией, в которой Англии очень быстро пришлось противостоять Наполеону в одиночку, был введен обесценивающийся бумажноденежный стандарт, сохранившийся до 1821 года.

Но, несмотря на эти и другие кризисы, во многом созданная Ньютоном пирамида госдолга Англии, наряду с симбиозом аристократии и предпринимателей обеспечивающая ее могущество и опиравшаяся на него, продолжала эффективно функционировать и рухнула лишь в ХХ веке – вместе с Британской империей.

Вероятно, подобные общественные организмы, опирающиеся на общность интересов влиятельных элементов общества, госдолг как инструмент привлечения свободных капиталов всего мира, а также науку и разведку, обеспечивающие разумность управления, могут погибать лишь по внешним причинам, под ударами более эффективных и мощных конкурентов.

* * *

В последней трети XIX века немцы, соревнуясь с Великобританией и отстаивая свои интересы в противостоянии обслуживающему ее нужды либерализму, создали науку, в том числе об обществе, как фактор национальной конкурентоспособности. Однако англичане прошли этот путь раньше – еще в конце XVII века, что и стало одним из факторов британского превосходства и сохранения британской конкурентоспособности, далеко пережившей Британскую империю и вплоть до наших дней оказывающей огромное влияние на всю глобальную политику и экономику.

Это нужно учитывать при всяком взаимодействии с Англией, но главное – ее социальные достижения нужно заимствовать в максимально возможной степени.


https://svpressa.ru/post/article/202870/
http://delyagin.ru/articles/187-pozitsija/59601-faktory-britanskogo-prevoskhodstva-attention-mnogabukoff#_ftnref1

Reinforcement Learning Advancement (English)



https://blog.openai.com/openai-five/

פופקורן 2: מה זה בכלל בּוֹטים והאם הם יקחו לנו את העבודה? (Hebrew)

Bot=Chat bot!

פעם מטריקס היה סרט חמוד ומגניב.

אבל עכשיו הוא הופך למציאות מול העיניים שלנו... הרובוטים יוצאים מהמסך ומגיעים אליי לפייסבוק?!

מה זה בכלל בוטים? האם אלו רובוטים? והאם הם באמת מאיימים עלינו באיזו צורה?

איך מלמדים אותם לדבר, ואיזה שינוי זה יעשה בעולם שלנו?

https://frnkl.co/blog-podcast/revenge-of-the-bots

mp3 Direct link.


אליקציות בסמארטפון היה מהפכה בממשק למשתמש לפני כעשור. המהפכה הבאה תהיה ציאט-בוטים. כמו כן, מערכות מבוססות Machine Learning כבר היום כל כך מסובכות שקשה מאוד להבין מה קורה בפנים, בדומה לדולפינים שהם יצורים חכמים מאוד, אבל קשה לנו לתקשר איתם בשביל להבין אותם, צ'יט-בוט יכול להוות ממשק נוח בשביל להבין מערכות כאלה, בדומה ללמידה שפת דולפינים (שדרך אגב, צפויה להיות מפוענחת ב2021) יעזור לנו להבין את הדולפינים.


פופקורן 1: כסף לא צומח על עצים, הוא צומח באינטרנט (Hebrew)


ההרצאה לרוחב ולא לעומק, אבל טובה



לאחרונה נפוצים כל מיני ביטויים הזויים שגורמים לי לסגור את הטאבים בדפדפן איך שאני רואה אותם מרוב פחד - למשל - ״מטבע וירטואלי״ או ״ביטקוין״ או הזוכה בפרס ה-אמאל׳ה! - ״Blockchain״.

תראו, לדעתי אין סיבה להשתמש במונחים מסובכים כדי להסביר משהו, אפילו אם המשהו הזה עלול להביא למהפכה שתשנה את איך שאנחנו משלמים ומקבלים כסף בעתיד הלא רחוק, ויותר מזה, יכולה להביא למהפכות שבכלל לא קשורות לכסף.

אני שונא מונחים מסובכים. זה מרחיק ידע מהציבור. והציבור, הוא רוצה לדעת.

אז כדי לברר לעצמי, ולעזור גם לכם להבין על מה מדובר, קראתי לחבר שלי אופיר אביגד לבוא ולהקליט איתי פודקאסט. אופיר הוא לא רק בחור מתוק, אלא גם מומחה גדול בענייני כסף שצומח באינטרנט, והיה מעורב אישית בהרבה פרויקטים וסטארטאפים שקשורים לכסף דיגיטלי.


https://frnkl.co/blog-podcast/blockchain

mp3 Direct Link