Monday, July 16, 2018

Что везут друг другу Трамп и Путин

Сокращено.

...То ли приходит, то ли уже пришла новая холодная война, и в отличие от прежней она пока без правил. Она началась совсем недавно, не с Грузии и не с Крыма, а с избрания Трампа. Россия переживает, что у нее украдут победу во Второй мировой войне. Политический класс Америки сейчас переживает нечто подобное: у него украли победу в холодной войне. Подозрение, родившееся после Крыма и Сирии, перешло в уверенность после избрания Трампа.

Мировой порядок под американским лидерством, созданный в 90-е по обе стороны Атлантики, вновь поставлен под вопрос бывшим противником, который считался навсегда побежденным и ослабленным. И вот он сначала, не спросясь, нарушил главное негласное правило не только этого, а всего послевоенного порядка – не прирастать землями; потом помог разжечь войну у себя по соседству, на территории страны, пожелавшей стать союзником Запада; потом вышел в дальнее зарубежье – в Сирию, где разрушил американские планы и навязал свои.

Все это были удары по одержанной победе, а чувство, что она украдена, возникло, когда в самих Соединенных Штатах, на радость России и в рифму с ее усилиями (пусть и не благодаря им), победил несистемный политик, враждебный этому, с таким трудом добытому в холодной войне мировому порядку.

Побежденные русские предпочли одного из кандидатов, интриговали в его интересах, и вот он у власти. Смена лидера на желательного противнику, смена режима и есть высшая форма победы в холодной войне: в 1991 году это произошло в СССР, а в 2016-м к этому краю подошли Соединенные Штаты.

Ниже есть продолжение.

Если победа украдена побежденным противником, если взят реванш, значит, противника надо победить снова. Нынешней России нужно нанести поражение, сопоставимое с тем, которое потерпел Советский Союз.

На этот счет сложился двухпартийный консенсус республиканцев и демократов, журналистов и экспертов, чиновников и военных за спиной у Трампа, в котором даже Трамп вынужден участвовать, когда подписывает закон о санкциях, стреляет по сирийским аэродромам или обещает так поговорить с Путиным, чтобы тот начал уважать американские интересы.

Новые санкции из закона о противодействии врагам Америки, над которыми в России давно больше не смеются, позволяют выхватить любую российскую отрасль или компанию, любого предпринимателя или чиновника, изолировать их и сокрушить. Они давно оторвались от темы Крыма и Донбасса, они введены не для того, чтобы исправить российскую политику в одной конкретной локации, а за то, что Россия раскачивает лодку от Филиппин до Венесуэлы с пересадкой в США.

Нарративы по поводу конца холодной войны с самого начала были различны. Российская Федерация пришла в мир как наследница тех сил, которые в союзе с демократическим Западом и восточноевропейским национализмом демонтировали коммунистический блок и Советский Союз. Ощущение поражения возникло не сразу, а росло постепенно, когда раз за разом оказывалось, что твой вчерашний союзник считает себя твоим победителем, — вместе с экономическими трудностями, которые никто не помогал преодолевать, и потерей уважения, которое никто не собирался возвращать.

Америка считала, что проявила к побежденному невиданную щедрость, – пригласила в «восьмерку», позволила сохранить огромную территорию и ядерное оружие, не стала изолировать от мировой капиталистической экономики при помощи формальных санкций и черных списков (неформальный заслон по отношению к русским деньгам действовал). Проявив такую щедрость, она не видела ничего дурного в том, чтобы обезопасить себя при помощи системы ПРО, выйти из нескольких ограничительных соглашений и расширить свой военный блок.

С точки зрения соратника в победе, это было предательство. Однако с точки зрения Америки – предала Россия. Она не останавливалась перед тем, чтобы использовать свое участие в глобальной рыночной экономике, куда ее без ограничений пустили, во вред интересам Вашингтона и его союзников. Силу, полученную благодаря приобщению к капитализму, Россия направила во вред США, для восстановления позиций, утраченных при крахе коммунизма. Стала покушаться на суверенитет своих бывших территорий и сателлитов и наконец попыталась затруднить путь в Белый дом нежелательному для себя президенту, и обстоятельства сложились так, что преуспела.

...
Любой народ и любой правитель попросит врача прежде исцелиться самому. Поэтому американцев тянет провозгласить Трампа не внутренним продуктом американской демократии (по плодам их узнаете их), а результатом внешнего вмешательства в нее. Это признание слабости помогает снять с себя ответственность: это не мы, это чужие сделали.

Сама эта слабость может быть интерпретирована как производная от доброты: Америка слишком открыта и свободна, именно поэтому она не смогла противостоять злу. Отсюда разговоры (со странными нотами сожаления) о беспомощности свободных СМИ перед теми, которые спонсирует авторитарное государство...

[Трамп] уже и так несколько раз не смог удержаться от презрительных слов в адрес союзников, в которых видит иждивенцев. Причина загадочного уважения Трампа к Путину и другим лидерам незападных стран, похоже, эта, бизнесменская: Россия ничего не просит у Америки, не обеспечивает свою безопасность и не живет за ее счет; делец в стиле Трампа уважает самостоятельных недругов больше, чем зависимых друзей.

Трамп покусился на основу западного союза – подверг коммерческой оценке отношения с союзниками, хотя в этих отношениях идейное всегда преобладало над материальным. Трамп попросил принести бухгалтерские книги. Америка – мировой полицейский и мировой солдат, но не добровольный народный дружинник. Соответствует ли жалованье мирового полицейского его монопольному положению, когда других защитников рядом нет?

Трамп не видит большой ценности в Евросоюзе и большой беды в брекзите. Он делает вид, что искренне не понимает, почему Америка должна защищать коррумпированную Украину, которая страдает только потому, что захотела стать частью Запада и НАТО, то есть, в его логике, присоединиться к клубу иждивенцев, живущих за счет США. Он не видит проблемы и в том, что к власти в Европе рвутся правые антимигрантские силы, – он сам такой.

...Америка и Европа подходят к саммиту расколотыми на защитников мирового порядка, возникшего в 90-х, и сторонников его пересмотра. Поскольку Путин тоже за пересмотр, они с Трампом – естественные союзники, а в глазах своих оппонентов – агенты друг друга...

...Одновременно в Кремле должны догадываться о неполной служебной полномочности Трампа и, не оставляя надежды договориться, понимают, что результат саммита наверняка будет оспорен и саботирован администрацией, Конгрессом и наследниками Трампа в Белом доме, подобно тому как сам Трамп рвет в клочья наследие Обамы – иранскую сделку, ТТП, дипотношения с Кубой. А если так, стоит ли серьезно уступать: ведь следующая администрация под всеобщие аплодисменты возьмет назад обещания президента-изгоя, но потребует, чтобы Россия выполняла свои.

...По другую сторону финской границы расстилается неброский русский пейзаж, прикрытый туманом. Россией управляет группа начинающих стареть силовиков и чуть более молодых макроэкономистов, и те и другие приступили к руководству страной двадцать лет назад и считались тогда одной из самых молодых команд у власти. Исчезли юные забавы, как сон, как утренний туман, но в нас горит еще желанье.

Первые отвечают за безопасность, внутреннюю и внешнюю политику, но доверяют вторым экономику, хотя и не позволяют ради нее торговать суверенитетом. По сути, Россией уже много лет управляет коалиционное правительство, состоящее из двух главных партий – патриотов-изоляционистов и – на роли младшего, но уважаемого партнера – глобалистов-прагматиков.

Точкой сбора большой коалиции является Владимир Путин, который не дает окончательного перевеса ни одной из партий, хотя баланс между ними меняется
в зависимости от международной обстановки. Сейчас перед квазикоалиционным правительством поставлена задача перезапустить экономический рост и сократить технологическое отставание, но не ставить в качестве предварительного условия улучшение отношений с Западом и либерализацию внутренней политики.

Сама по себе нормализация отношений с Западом не является табу, разрядка нужна, но силовиков пугают воспоминания (отчасти домысленные задним числом) о горбачевской доверчивости. Им хочется вернуться в мир без санкций, но только в результате умелой, ловкой сделки. Суть сделки: с России должны быть сняты самые болезненные ограничения в обмен на не самые болезненные уступки.

...Запад... расколот по вопросу о Трампе, брекзите и мигрантах на Западную и Восточную Европу, на интернационалистов 90-х и националистов 2010-х. Из нового – немыслимый прежде коллапс американо-германских отношений.

Трамп – идеальный партнер для разрядки без уступок. Он враг той же Америки, которая враждебна России, в разговоре с таким собеседником нет предательства и наивного благодушия.

Западные бизнесмены и инвесторы спрашивают российских собеседников, когда же будет саммит. Для них он – признак возвращения к норме. Первый настоящий саммит даст сигнал бизнесу, что нового ужесточения санкций не будет, низшая точка отношений пройдена.

Готовить саммит Трамп поставил Джона Болтона – человека, известного гораздо более жесткой позицией по России, чем сам Трамп. Американский государственный и партийный аппарат ведь тоже подозревает Трампа в горбачевского стиля благодушии и готовности легкомысленно уступать противнику. Болтон в их глазах может служить гарантией того, что на переговоры Трамп приедет с жестким и неуступчивым планом, но на фоне Болтона будет смотреться сговорчивым и любезным.

Более спокойный внешнеполитический и деловой климат нужен правительству Путина для реализации довольно амбициозной программы экономических и социальных изменений, намеченной на ближайшие годы. Вернув России, по мнению большинства ее граждан, статус великой державы в мировых делах, Путин в свой новый, последний президентский срок хочет показать себя в экономике: вывести ее из стагнации, перезапустить рост, сократить технологическое отставание, улучшить инфраструктуру, сделать бюджет менее зависимым от экспорта нефти. Ради этого он взялся за давно откладываемые, в том числе непопулярные меры: повышение пенсионного возраста, ужесточение налогов и пошлин. Путин, может быть, даже покусится на консенсусные серые зоны экономки, вроде рынка аренды городского жилья. Одновременно ему нужно обеспечить плавный политический транзит, организовать избрание преемника, а себе подыскать место в политической системе таким образом, чтобы легитимность новой конструкции в целом была признана в мире. Хотя пропаганда всегда сможет превратить плохие отношения с Западом в ресурс для мобилизации населения, санкции и токсичная международная среда этой программе мешают.


Соратники победы

Россию сейчас вполне устроил бы саммит ради саммита, но Трамп не может привезти из Хельсинки одни только совместные фотографии с Путиным. Ему, как и во всех предыдущих случаях, надо показать, что он результативнее Обамы: каждый пас – гол, прежний президент запутался, нынешний разрубил. От Кима Трамп привез обещание отказаться от ядерного оружия (но не сам отказ) и отвел угрозу войны, которой сам же и грозил. От Путина ему хочется привезти что-то столь же впечатляющее.

Есть три главных фронта обвинений против нынешней России: Украина, Сирия и вмешательство во внутренние дела западных демократий. С одного из них, а лучше с нескольких Трампу нужно привезти то, что выглядит как победа и лает как победа. На всех трех направлениях в Кремле в принципе готовы ему подыграть.
...
Трамп любит быть неожиданным и результативным. Со встречи с Кимом, несомненным врагом, он привез взаимопонимание и мир, в этом была его победа. Россия – враг, с которым ему приписывают личную дружбу. Быть неожиданным и результативным по отношению к ней он может двумя способами: объявить, что все проблемы возникли от того, что прежняя администрация и его критики просто не умели правильно разговаривать с Владимиром Путиным, а он, Трамп, поговорил и превратил Россию из противника в партнера. Или, наоборот, показать, что на самом деле прежняя мягкая администрация и зависящие от русского газа и рынка европейцы – друзья Путина, а он единственный, кто может говорить с ним по-настоящему нелицеприятно. Торжество и наказание, как обычно, можно попытаться совместить.

https://carnegie.ru/commentary/76793

Veritasium: Вращающаяся сфера с расплавленным натрием (Russian, English)



https://www.youtube.com/watch?v=rAYW9n8i-C4

עימות 'יש אלוהים?' - ג'וני ערס והרב אריאל ברונו (Hebrew)



https://www.youtube.com/watch?v=4a9pJq8XrIE

Вторая гражданская война в США

...31% американцев считают возможным начало гражданской войны в США в течение ближайших пяти лет. В марте подобный опрос проводился среди историков и других экспертов. Треть из них ожидает начала войны уже в ближайшее время...

Ниже есть продолжение.

Население Америки рисует карты будущих военных действий, прикидывает шансы на «балканизацию» страны, запасается боеприпасами и ищет безопасные места, где можно будет пережить «вторую гражданскую». Еще недавно тема ее возможного начала была под негласным запретом, теперь об этом пишут ведущие СМИ. Чего именно они боятся – и почему стали бояться этого только сейчас?

Согласно соцопросу, проведенному в мае исследовательской организацией Rasmussen Reports, 31% американцев считают возможным начало гражданской войны в США в течение ближайших пяти лет. В марте подобный опрос проводился среди историков и других экспертов. Треть из них ожидает начала войны уже в ближайшее время.

Удивляют тут не только цифры – довольно высокие для такой внешне благополучной страны, как США. Удивляет то, что впервые за много лет тема вооруженного внутреннего конфликта проникла в масс-медиа – прежде это было абсолютным табу. Моделирование возможных противостояний внутри американского общества было уделом людей, которых называли «конспирологами», «палеоконсерваторами», «выживальщиками», «экстремистами» и тому подобными терминами, подчеркивающими их неадекватность.

Дело в том, что Гражданская война 1861–1865 годов стала конституирующим событием американской истории. Ужас перед ее возможным повторением определял в политике США почти все. В том числе те вещи, которые со стороны кажутся нелепыми. Например, абсурдная политкорректность – это реакция на бурные 1960-е, когда страна оказалась на грани реальной расовой войны. А извращенные левые идеи – противоядие против идей реального социализма, которые способны спровоцировать в стране уже классовую войну.

«Гражданская война – это гигантский спящий дракон американской истории, в любой момент готовый проснуться и сжечь нас дотла», – пишет один из ведущих американских историков Дэвид Блайт.

В начале XX века интеллектуальная элита США полагала, что грядущее гражданское противостояние будет именно классовым. В своем пророческом романе «Железная пята олигархии» Джек Лондон еще в 1908 году предсказал корпоративный тоталитаризм в США, войну с Германией и народное восстание против олигархата.

Этот тренд сохранялся на протяжении всей Великой депрессии. Герои новаторских романов Дос Пассоса участвовали в рабочем движении и готовили социалистическую революцию. Джон Рид восторженно описывал октябрьский переворот в России в «Десяти днях, которые потрясли мир». А Эптон Синклер в 1935-м обрисовал картину вооруженного восстания американцев против фашистского режима Вашингтона в своем романе с ироническим названием «У нас это невозможно».

В 1960-е годы воображением масс завладела расовая война. Многотысячные акции протеста чернокожих американцев, борьба с сегрегацией и террористическая активность «Черных пантер», казалось, поставили страну перед реальной угрозой черно-белого противостояния.

«Рейганомика» с ее дешевыми кредитами и обширной системой социальных пособий была призвана в том числе улучшить положение цветных низов и предотвратить расовую войну. Масштабные бунты 1994 года в Лос-Анджелесе доказали, что ненависть чернокожего меньшинства к белому большинству никуда не делась. Но к тому времени любые дискуссии на тему возможной гражданской войны – расовой или классовой – были уже свернуты. Либеральные масс-медиа фактически заблокировали любой разговор о «спящем драконе».

Тем не менее глубинный страх перед второй гражданской никуда не делся – он просто был вытеснен на обочину информационного мейнстрима. Каждый год выходили новые антиутопии на данную тему, сформировав целый жанр. Появлялись и вполне серьезные исследования. Например, в 1997 году военный аналитик Томас Читтам, служивший во Вьетнаме, Родезии и Югославии, попытался представить, как могла бы расколоться Америка под воздействием экономического кризиса.

В своей книге «Вторая гражданская: Грядущий развал Америки» Читтам фактически спроецировал югославский конфликт на карту США и зоны компактного проживания цветных меньшинств. Из его модели следовало, что в случае расовой войны чернокожие американцы захватят весь юго-восток США и устроят столицу в Новом Орлеане. Мексиканцы осуществят свою реконкисту, возьмут под контроль Калифорнию и весь юго-запад и построят там социализм. А белое население окажется оттесненным на север и в центр страны, где будет сражаться с черными анклавами.

В 1997 году на это исследование никто не обратил внимания, в прессе не появилось ни одной рецензии. Предположив саму возможность новой гражданской войны в Америке, автор автоматически вычеркнул себя из «рукопожатного» писательского сообщества. Сама идея о том, что негры будут воевать против белых и мексиканцев, выглядела возмутительно неполиткорректной. Однако сегодня на странице Читтама в «Амазоне» читатели удивляются точности его предсказаний: «Страшная книжка, и мы скоро увидим, как она станет реальностью».

Тема второй гражданской войны была легализована в печати только после избрания Дональда Трампа – демократы были настолько разочарованы итогами выборов, что нарушили собственное табу. Первым хлесткую метафору запустил рупор либеральной общественности – журнал «Нью-Йоркер». После столкновений в Шарлотсвилле и скандалов со сносом памятников конфедератам левацкая пресса заявила, что коварные «альт-правые» затевают гражданскую бойню. Они, мол, вооружены и очень опасны, их следует немедленно разоружить и люстрировать.

Альт-правые возразили, что право на оружие священно, а войну провоцируют как раз боевые отряды антифа и левых анархистов, которые разъезжают по всей Америке, чтобы забить и запугать протрамповское большинство.

Но «вторая гражданская» недолго просуществовала в качестве всего лишь метафоры. Американцы начали активно обсуждать ее реальную возможность – сперва на форумах и в радиошоу, а потом и в СМИ. Приглашали военных аналитиков, рассматривали риск балканизации Америки, рисовали карты красных и синих штатов, на полном серьезе выясняли, кто будет лучше обеспечен едой и боеприпасами в ходе грядущей войны – центральные штаты, которые за Трампа, или побережья, проголосовавшие за Хиллари Клинтон.

Канадский журналист египетского происхождения Омар Эль Аккад написал тогда роман «Вторая гражданская война в Америке», который моментально вошел в список бестселлеров «Нью-Йорк Таймс» и получил отличные рецензии. Эль Аккад был военным корреспондентом, освещал «арабскую весну» и противостояние в Сирии. В своей книге он попытался представить, как технология цветных революций, столь успешно применявшаяся США по всему миру, может сработать на территории самих Штатов. По его мнению, никаких особых препятствий к этому нет.

В общем, споры в сегодняшней Америке идут не о том, будет ли гражданская война, а лишь о том, какой она будет. Левые настаивают, что водораздел будет сугубо политическим: красные штаты, голосующие за Трампа, ополчатся на синие – оплот клана Клинтонов.

Консерваторы ожидают более существенного раскола. Экономическое неравенство в стране растет, средний класс стремительно беднеет, состояния богачей растут по экспоненте. Почти сто лет назад Теодор Драйзер, один из самых острых критиков социальной несправедливости в США, отчеканил: «Социализм никогда не приживался в Америке, потому что бедняк здесь считает себя не эксплуатируемым пролетарием, а миллионером, временно оказавшимся в стесненном положении». Похоже, теперь эта максима перестает работать.

Экономические проблемы обострили и расовые конфликты. Ярость чернокожего населения ярко показала себя в бунтах в Фергюсоне, убийствах белых полицейских и сносе памятников героям американского Юга. Для безработной цветной молодежи вооруженное противостояние может оказаться единственным шансом на заработок. Как пишет Читтам,
отказываясь инвестировать в молодых американцев, «правительство – по иронии судьбы – формирует как раз ту армию, которая перережет ему глотки».

Важным фактором в гражданском противостоянии обещают стать и криминальные банды, сформированные по этническому признаку. В 1994 году они мародерствовали во время бунтов в Лос-Анджелесе. В 2005 году взяли под контроль почти весь Новый Орлеан, разрушенный ураганом «Катрина». В случае реальной войны они будут контролировать целые районы страны.

Историк Дэвид Блайт отмечает разительное сходство ситуации в сегодняшних США с положением в стране накануне первой гражданской. Те же постоянно вспыхивающие бунты и волнения. Те же нападения на полицию и органы государственной власти. Очень похожий мигрантский кризис (в 1850-е страну заполнили беженцы из вымиравшей от голода Ирландии) и необъяснимые жестокие убийства (в последние годы Штаты бьют собственные рекорды по количеству массовых расстрелов).

Наконец, эпохи сближает атмосфера нетерпимости, радикализма, параноидального поиска врагов. В марте писательница и политолог Нони Дарвиш опубликовала на сайте Gatestone Institute чрезвычайно глубокую статью, где проводит параллели между истерическим нигилизмом американских левых и моральным террором фанатиков шариата. Дарвиш иммигрировала в США из Египта, поэтому хорошо разбирается в теме. Она отмечает, что и мусульманские, и левацкие радикалы всячески пытаются пристыдить, унизить, бойкотировать любого «еретика». В страхе перед этой травлей люди готовы соглашаться с ними во всем и каяться за любой приписываемый им грех.

Эта взвинченная атмосфера всеобщей ненависти сопровождала американцев со времен отцов-основателей. В такой атмосфере проходили суды над ведьмами в XVII веке и процессы времен сенатора Маккарти. В романе «Алая буква» Натаниэль Готорн отлично описал механизм такой общественной травли. Впоследствии эту тему подхватил Стивен Кинг – жители придуманных им маленьких городков готовы буквально порвать друг друга на части.

Катализатором этой всеобщей ненависти – как и у фанатиков-исламистов – зачастую служит страх перед сексуальностью. Так что продвинутые феминистки, организовавшие кампанию против харрасмента, тоже внесли свой вклад в создание атмосферы нетерпимости, которая предшествует гражданской войне.

Гражданская война 1861–1865 годов унесла, по разным подсчетам, от 600 до 700 тысяч жизней. Это больше 2% тогдашнего населения Америки. Если спроецировать эти подсчеты на сегодняшний день, во время второй гражданской погибнут как минимум шесть миллионов американцев.
https://www.facebook.com/fergusscrowley/posts/1542165705893195