Thursday, May 09, 2013

ООН выводит силы наблюдателей с Голан

http://cursorinfo.co.il/news/world/2013/05/09/oon-vivodit-sili-nablyudateley-s-golan/

Сражение на Китайской ферме

Сокращено.
Я сократил вводную часть (почти всё убрал) и не привёл концовку.

Ниже публикуется второй отрывок из новой книги Ури Мильштейна...

...«Китайской фермой» принято называть место одного из самых известных сражений между ЦАХАЛом и египетской армией. Оно продолжалось 4 дня, с 15 по 18 октября, с восточной стороны Канала, у северной оконечности Большого Горького озера. В северо-западной части этого района перед Шестидневной войной располагалось опытное хозяйство японского земледелия. Захватившие это место солдаты ЦАХАЛа, не слишком вникавшие в различия между китайскими и японскими иероглифами, дали ему имя «Китайской фермы»...

Ниже есть продолжение.

Перед началом сражения к северу от фермы размещались две египетские укрепленные позиции: их кодовыми именами в ЦАХАЛе были «Миссури» и «Амир». Считалось, что контроль над Китайской фермой жизненно необходим для осуществления плана «Неустрашимые» по форсированию Канала. Этот план был призван переломить ход войны в пользу Израиля. Крайняя важность нейтрализации позиций египтян и обеспечения безопасности района оросительных канав Китайской фермы проистекала из следующих причин:

1) Китайская ферма прикрывала с востока то место, где 143-я дивизия Арика Шарона должна была захватить плацдарм и приступить к форсированию Канала.
2) Понтонный мост, необходимый для форсирования, можно было подтащить только через район оросительных канав (ось «Тартур»).
3) К югу от фермы проходила дорога, именуемая на картах ЦАХАЛа «Акавиш» (паук). Она пересекала территорию, которая лежала на стыке между 2-ой и 3-ей египетскими армиями, захватившими к тому времени восточный сектор Канала. Это было единственное шоссе, которое вело из глубины Синая (то есть из израильского тыла) к месту предполагаемой переправы. Поэтому оно являлось жизненно важным и для плацдарма дивизии Ариэля Шарона, и для наведения моста, и для последующего подтягивания к переправе дополнительных сил (дивизии Авраама Адана).

В принципе, дорога не была блокирована (не считая минирования обочин египтянами), но считалось необходимым воспрепятствовать обстрелу шоссе Акавиш с укрепленных позиций «Миссури» и «Амир». В любом случае предполагалось, что успех прорыва и всей операции «Неустрашимые» целиком зависит от беспрепятственной доставки понтонного моста к месту переправы, что в свою очередь требовало установления контроля над Китайской фермой.

В ночь с 15 на 16 октября комдив Ариэль Шарон лично командовал созданием плацдарма на берегу и доставкой туда бригады десантников (полковник Дани Мат) и бронетанковой бригады (полковник Хаим Эрез). При этом на 14-ю бронетанковую бригаду (полковник Амнон Решеф) была возложена задача, во-первых, отвлечь египтян от плацдрама и, во-вторых, удерживать их в отдалении от шоссе Акавиш и маршрута доставки понтонного моста (ось Тартур). Со второй задачей Решефу справиться не удалось, что поставило под угрозу всю операцию.

Причиной этой неудачи была ошибка Шарона, Решефа и командующих фронтом генералов Хаима Бар-Лева и Шмуэля Городиша, которые отчего-то полагали, что, поскольку Китайская ферма находится на стыке между двумя египетскими армиями, то там не должно быть значительных сил. В реальности же в этом районе была расположена хорошо подготовленная бригада, составлявшая южный фланг 2-ой египетской армии. Но даже когда это выяснилось, Бар-Лев и Городиш были уверены, что Решеф без особого труда отбросит врага.

Вдобавок к изначальной недооценке противника генералами Южного фронта, оказалось, что египетское укрепление «Миссури» (к северу от Китайской фермы) располагает неожиданно сильным вооружением, включая ракеты «Саггер» (принятое в НАТО название советской противотанковой ракеты Малютка 9М14 – здесь и далее примечания Алекса Тарна) и артиллерию, в том числе противотанковую. Это помогало египтянам без труда контролировать не только Китайскую ферму и предполагаемый маршрут доставки понтонов, но и значительный отрезок шоссе Акавиш.

Столкнувшись с этими трудностями, Шарон решил попросту игнорировать их. Он не верил, что египтяне, не выбитые Решефом из «Миссури» и «Амира», отважатся на контратаку, и предполагал, что они ограничатся артобстрелом, который в принципе можно было перетерпеть. Пока что не мешали ему и блокированные дороги, тем более что подполковник Амация Хен ухитрился провести на плацдарм по дюнам в обход шоссе Акавиш и оси Тартур не только батальон десантников, но и батальон танков, опытным путем обнаружив зоны, находившиеся вне досягаемости Саггеров. Ясно, что для обеспечения нормальной связи с тылом такой путь не годился, но Шарон был уверен, что стоит ему только выйти в египетский тыл, как проблема упрямого укрепрайона «Миссури» решится сама собой (что в итоге и произошло: 18 октября египтяне отступили на север, опасаясь окружения – А. Т).

Однако Шарон не поставил штаб фронта в известность о своем решении. В итоге Бар-Лев, Городиш и Адан понятия не имели, в каком положении оказались Шарон и Решеф, что они собираются делать дальше и какие значительные силы им противостоят. В результате, шоссе Акавиш превратилось в тир, где утром 16 октября египтяне беспрепятственно выцеливали израильтян. Так, был ранен комбат танкистов подполковник Бен-Шошан. Однако в штабе решили, что обстрел ведется разрозненными силами египетских диверсантов – «охотников на танки». Им и в голову не приходило, что положение значительно серьезней. Адан получил от Городиша приказ обеспечить безопасность движения по Акавишу и по оси Тартур, но на практике уклонился от исполнения. Приказ был получен утром; в 4 вечера Городиш позвонил, чтобы узнать результаты. Адан ответил, что потерял три машины и полагает, что тут требуется участие пехоты, которой у него нет.

Тем временем Шарон продолжал действовать самостоятельно, по сути, отказавшись от доставки понтонного моста в пользу переправы на лодках (пехота) и плотах (танки), но по-прежнему не извещая об этом командование. Неудивительно, что Бар-Лев и Городиш оставались в уверенности, что следует приложить все усилия к скорейшей расчистке маршрута для понтонов согласно первоначальному плану.

При этом генералы Шарон и Городиш действовали вразрез с установкой министра обороны Моше Даяна, который в ночь с 8 на 9 октября объявил им, что Израиль не стремится больше к победе над врагом, а будет добиваться прекращения огня. Хаим Бар-Лев не присутствовал на той беседе и не знал о ее содержании: его просто не поставили в известность! Каждый, таким образом, действовал сам по себе, без координации с командованием и с соседними частями. Эта самодеятельность стоила жизней десяткам израильских солдат.

16 октября бойцы 35-й десантной бригады находились на юге Синая по дороге в Шарм-аш-Шейх. Они должны были высадиться с моря и с воздуха в тылу врага в рамках операции «Зеленый свет». Вместо этого комбриг полковник Узи Яири получил приказ о переброске 890-го батальона вместе со штабом бригады в район Канала. Комбатом 890 был тогда подполковник Ицик Мордехай.

Согласно рекомендации Авраама Адана («нужны пехотинцы»), Яири получил приказ присоединиться к его дивизии и, взяв у Адана более детальные указания, очистить Китайскую ферму, шоссе Акаквиш и ось Тартур от египетских диверсантов. Яири понятия не имел о тяжелых и неудачных боях, которые Решеф вел в том же районе вчерашней ночью. Ни Адан, ни его заместитель полковник Дов Тамир не поставили Яири и Мордехая в известность о реальном положении дел.

В распоряжение десантников были предоставлены шесть бронемашин. Их все время понукали и торопили: задача состояла в том, чтобы очистить Тартур и Акавиш еще до рассвета. Майор Гиль Давид (офицер-оперативник десанта), успел побеседовать со своим земляком Натаном Шунари из разведроты, которая с трудом выбралась из вчерашнего боя. Земляк сказал, что на Китайской ферме находятся большие силы египтян, что в предыдущую ночь много парней погибло, а часть раненых остались на поле боя и надо их как-то вытаскивать. Гиль Давид обратился в штаб дивизии за разъяснениями, но ему велели поменьше разговаривать и выполнять приказ.

Это был первый бой Яири и Мордехая в Войне Судного дня. Они торопились не упустить своего личного участия в славной победе (чувство, оставшееся у многих после Шестидневной войны – А. Т.) и ринулись выполнять приказ, совсем не представляя себе, куда идут. Вот что рассказывал Яири уже после войны:
«Никто не знал, где в точности находится враг. Мне было сказано, что он рассредоточен по территории от перекрестка Тартур-Акавиш до Канала. Что вдоль оси Тартур в оросительных канавах Китайской фермы засели диверсанты - охотники за танками. Что я должен очистить шоссе и ось для движения».

Вместо этого в половине третьего ночи десантники Мордехая попали под ураганный огонь хорошо укрепленного и прекрасно вооруженного батальона египтян. Многие были ранены и убиты, командиры утратили контроль, про «диверсантов» было немедленно забыто, и главной заботой уцелевших десантников стало вытащить из-под огня раненых товарищей. Часть бойцов просто сбежали назад, на восток.

Доктор Исраэль Бен-Дор, занимавшийся исследованием сражения на Китайской ферме в рамках отдела истории ЦАХАЛа, писал в своем отчете, опубликованном в 2010 году: «Подполковник Мордехай опасался, что солдаты останутся под обстрелом уже при свете дня и будут удобной мишенью для египетских снайперов и артиллеристов. Он потребовал у комбрига, чтобы тот срочно прислал ему бронемашины для эвакуации раненых».

В половине четвертого стали вывозить раненых десантников. По словам доктора Амирама Азова, до рассвета три бронемашины успели сделать по два захода. Это же подтверждает и Узи Бен-Цви, который затем лично участвовал в вывозе раненых и после войны специально расследовал ход этого сражения. Зато доктор Бен-Дор утверждает, что в эвакуации участвовали всего две машины, и каждая успела до рассвета сделать только одну ходку.

Но вернемся к Бараку. 15 октября в его распоряжении были 22 танка, 6 бронетранспортеров, 3 специальные бронемашины для эвакуации раненых и один джип. Батальон 100 был придан 460-ой бригаде под командованием полковника Габи Амира, которой было приказано форсировать Канал после наведения понтонного моста и наступать на город Суэц с прицелом на дальнейшее движение в сторону нефтяных полей, к югу. Как уже сказано, этот план не сработал, и 16 октября бригада получила новый приказ: развернуться южнее шоссе Акавиш и ждать, пока десантники расчистят шоссе, дабы продолжать движение к Каналу по оси Тартур и далее на плацдарм. Вот что говорит командир роты бронепехоты бараковского батальона Ницан Ацмон: «Нам приказали форсировать Канал и взорвать зенитные батареи, расположенные на западной стороне».

В течение всего дня батальон бездействовал, поскольку шоссе оставалось перекрытым. Ночью с 16-го на 17-е мимо солдат Барака прошли десантники Мордехая по дороге к собственной гибели. Люди Барака не узнали своих и были близки к тому, чтобы открыть по ним огонь.

Ближе к утру, когда прояснилось тяжелое положение, в которое попали десантники, комдив Адан приказал комбригу 460 Амиру принять участие в эвакуации раненых. Эхуд Барак вызвался выступить немедленно. Ицик Охайон, водитель танка, дежурил на своем посту – его смена кончалась в четыре утра:
«Точно в то время, когда закончилось мое дежурство, был получен приказ заводить моторы и выступать в направлении Китайской фермы».
Это же время получения приказа подтверждает и сам Барак.

Рассказывает Яаков Кедми: «Нам было приказано выручать батальон Ицика Мордехая. Эхуд сказал, что Ицик попал в беду и нам приказано вытащить его из-под огня. Я позвонил в разведотдел бригады. Там не знали ничего. Эхуд сказал, что Ицик пытался прочесать территорию в поисках охотников за танками.
Я спросил: «Кто вообще придумал, что они тут есть, эти охотники за танками?» У немцев во время Второй мировой войны были такие охотники. Но хорошо известная мне система противотанковой обороны египтян не подразумевала никаких охотников за танками. Это было изобретение человека, который понятия не имел о том, что происходит в действительности. Мы не получили никаких реальных указаний: кто командует боем из штаба, кому мы подчиняемся, кому докладываем, кто нас прикрывает. Там были штаб фронта, штаб дивизии, штаб бригады, и ни один из них не функционировал. Был полный командный вакуум».

Генерал в отставке Моше Иври-Сукеник: «Эхуд Барак сказал, что был тяжелый бой, что десантники застряли и нужно выручать. Если бы это было задание захватить что-нибудь, то мы бы спланировали захват. Но нас готовили к чему-то другому. К эвакуации раненых, а не к завершению штурма».

То же говорит и танкист Михаэль Ахи-Амос-Гершкович: «Приказ был ясен: срочно эвакуировать раненых».

Однако Барак не стал немедленно выдвигаться в направлении Китайской фермы, как того требовал находящийся под обстрелом Ицик Мордехай. Барак предпочел дождаться полного света, дабы своими глазами увидеть поле боя. Это решение свидетельствовало о том, что он изначально задумал нечто иное, чем просто эвакуация раненых – ведь эвакуацию было разумнее делать в темноте. Тем более что в провожатых недостатка не было: в расположении батальона появились десантники Мордехая, которым удалось спастись с поля боя. Барак приказал трем своим бронемашинам отвезти их в тыл. До рассвета бронемашины успели сделать две ходки.

Капитан Дани Энгель из 890-го батальона был послан Ициком Мордехаем в качестве провожатого для тех, кто приедет эвакуировать раненых. Энгель проделал бегом около двух километров, добрался до Барака и подробно описал, где находятся обстреливаемые десантники.

Энгель: «Я был очень взволнован. Я сказал ему, что нужно что-то делать, и быстро. Послать бронемашины, вытащить людей. Что вот-вот случится несчастье, наступит день… Он очень спокойно ответил, что не надо торопиться. Сначала пустим вперед танки на «шабаш» (на жаргоне ЦАХАЛа: «ширьон-бе-ширьон, танки против танков» - А.Т.), а там видно будет».

Яаков Кедми: «Эхуд Барак сказал: «Мы будем штурмовать их». Мы понятия не имели, что именно мы штурмуем».

Лишь спустя полтора часа после того, как Барак вызвался немедленно выступить на Китайскую ферму, около половины шестого, танковая рота Сукеника двинулась вперед под командованием комбата – двинулась без какого-либо инструктажа и без боевого порядка, принятого в ЦАХАЛе.

Танкист Михаэль Гершкович: «Барак ничего не понимал в танковой войне. Его команды были путаными и неясными. Я сказал: «Что за идиот этот комбат, он ничего не соображает!» Уже после войны я прослушал запись наших разговоров по связи и еще больше укрепился в своем мнении».

Танковая рота Переца Кореша осталась сзади прикрывать атакующих. Рота бронетранспортеров Ницана Ацмона продвигалась вслед за танками. Довольно быстро выяснилось, что Барак поставил себе целью вовсе не эвакуацию раненых, хотя вполне мог сделать это со своими девятью бронемашинами, но уничтожение врага, который расстрелял десантников, – при том, что не имел ни малейшего понятия, какими именно силами располагает противник. Вместо того, чтобы вынести из-под огня раненых десантников Ицика Мордехая, он повел на верную смерть еще и свой батальон.

Сукеник: «Первым делом мы получили залп ракет Саггер. Мы и до этого слышали, что у египтян есть ракеты, но не понимали, что это значит. Мы видели бредущих нам навстречу десантников – они ковыляли по одному, все растерзанные, как солдаты разбитой армии. В танк комвзвода Беэри попал Саггер, командир погиб, остальные уцелели. При этом мы так и не поняли, откуда стреляют. Я понятия не имел, что именно мы должны штурмовать. Саггеры вроде бы летели сверху, с холма, и Эхуд приказал штурмовать в том направлении, чтобы ликвидировать тех, кто пускает ракеты.
Я приказал атаковать. Еще несколько танков были подбиты. Мой танк был ведущим, я был занят боем, и не смотрел назад. Вдруг Эхуд скомандовал разорвать дистанцию и отступать до соединения с нашими частями. Мой танк к тому времени уже был в глубине вражеских позиций, в полном одиночестве. Как выяснилось, никто не ехал за мной. Что ж, я разорвал дистанцию и отступил до соединения с нашими частями».

Командир танкового взвода лейтенант Ноам Яфе: «Мы выступили без минимального инструктажа. Первый контакт с противником был на расстоянии 2500-3000 метров. Мы приблизились до 200-300 метров. Мы были на совершенно открытом пространстве и атаковали, как конница, без какого бы то ни было прикрытия артиллерии».

Командир танкового взвода лейтенант Ури Динур: «Египетские пехотинцы задали нам жару. В Шестидневную войну они драпали, но на Китайской ферме была пехота, которая знала свое дело. Мы же смотрелись очень плохо. Мы наступали по склону, танки шли тесно, и была плохая видимость. Это напоминало атаку польской кавалерии на немецкие пулеметы во время Второй мировой войны. Оказалось, что мы ничего не усвоили за время Войны на истощение. Нам не удалось даже пощекотать их. Мы вели бой согласно правилам танкового боя «шабаш», когда танки идут на танки, но в данном случае это было абсолютно не к месту».

Заместитель комбата Нахум Гат: «Они вышли на рассвете, чтобы помочь эвакуировать десантников. Выехали на какой-то холм и буквально в первые же минуты были подбиты пять танков, три из них сгорели. Один танк пришлось бросить, мы вытащили его только вечером. Части экипажей удалось спастись. Но, по крайней мере, в одном из танков погиб весь экипаж. В этом танке был офицер связи с артиллерией. Они с командиром выскочили, а весь экипаж остался. Они до сих пор числятся пропавшими без вести, потому что невозможно было опознать по трупам, кто есть кто».

Командир танка 1а: «Никто не объяснил нам, что делать, и мы стреляли по египетским танкам с расстояния более 4300 метров, что не имело никакого смысла».

Экипаж танка 1б докладывал: «Танки остановились на расстоянии 2500-3000 метров от противника и попытались определить цели. Вдруг воздух наполнился жужжанием, и появились Саггеры. Водитель крикнул: «Осторожно, Саггер!» и резко повернул назад-вправо. Ракета пролетела мимо, так что война для нас началась с везения. Но другому танку повезло меньше, в него попали одновременно ракетой и миной, которая разорвалась на башне в тридцати сантиметрах от головы командира. Его убило на месте.
Комбат Барак решил штурмовать египтян. Мы выстроились в ряд и открыли огонь из пушек и пулеметов в процессе движения. Было попадание еще в один танк, экипаж покинул машину, но водитель не понял, что произошло, и продолжал движение, так что ребята вернулись в танк. Мы доехали до оросительной канавы. Пулемет заклинило, стрелок бешено дергал затвор. Египтяне были в десяти метрах от нас со своими базуками, а нам оставалось только закидывать их гранатами и стрелять из Узи. Мы выпустили 250 патронов и бросили 6 гранат, прежде чем получили команду к отступлению».

Яаков Кедми: «На нас обрушился артиллерийский и пулеметный огонь. Египетские минометы тоже нас не жалели. Друг Барака подполковник Ишай Изхар напросился с нами, но поскольку в танке не было места, сидел снаружи на башне. Его поразило первой же волной огня. Египтяне сражались очень умело. Танкистам нечасто приходится видеть глаза врагов, но тут был именно такой случай. Они стояли почти вплотную и поливали нас из Калашниковых. Они залегали, пропускали нас, а потом снова вставали и продолжали стрелять. Это была хорошая работа.
Ицик Мордехай пошел туда без танков, и это было ошибкой. Мы же без артиллерийской поддержки и без бронепехоты атаковали силами одной танковой роты хорошо вооруженный и обученный батальон противника, сидящий на укрепленной позиции. Такому не учат ни в одной военной школе. Мы хотели смести их с лица земли, но они просто расколошматили нас ракетами. Когда Барак наконец осознал, что через несколько минут нас всех уничтожат, он дал приказ отступить».

Командир роты бронепехоты Ницан Ацмон: «Барак позвал меня, показал на сгоревший танк и сказал: «Отправляйся туда и вытащи как можно больше десантников, которые там лежат». Вот такой приказ, без обычной деталировки. Но я провел со своими детальный инструктаж и тогда уже послал их вперед. Мы были на открытом пространстве перед врагом, который поливал нас ураганным огнем. Но мы выполняли приказ. В какой-то момент я увидел, что большинство бронемашин остановились. Многие из моих ребят никогда не были в бою, не слышали свиста пуль.
Я продвинулся к сгоревшему танку, навстречу Саггерам. Египтяне не жалели ракет, было такое впечатление, что Саггеры летят отовсюду, не один и не два, а десятки. Сейчас-то мне понятно, что шансов выйти невредимыми у нас не было вообще, ноль. У нас просто не было никакой защиты, никакого прикрытия. Саггеры налетели на нас, как пчелиный рой. Подбили и мой бронетранспортер. Я был ранен, я выжил, меня вытащили».

Йоси Закай, один из солдат Ацмона: «Роте было приказано вытащить раненых. Мы точно не знали, где находится враг, каково его оружие, и где лежат раненые, которых надо эвакуировать. Так создалась ситуация, где каждая бронемашина действовала по собственному усмотрению, как самостоятельное подразделение. Мы не получали команд и вели бой как в тумане».

Параллельно с самоубийственным штурмом Барака две специальные бронемашины под командованием Яира Шило и Исраэля Патруш-Сэлы пытались все же эвакуировать раненых десантников. Машина Патруша была подбита почти сразу. Самого Патруша выбросило наружу; его экипаж в панике отступил вместе с поврежденной бронемашиной, бросив своего тяжелораненого командира. В итоге Патруш пролежал там около полутора суток и был эвакуирован бронетранспортером под командованием капитана Давида Глезера из 600-й бригады.

Зато машине Шило удалось добраться до холма, где залегла большая часть раненых. Шило высадил батальонного военврача Одеда Бен-Дрора и двух фельдшеров, погрузил раненых, вывез их в тыл и вернулся за остальными. В этот момент его самого тяжело ранило, и товарищи вывезли Шило вместе с другими ранеными десантниками. Врач и оба фельдшера остались на холме с теми, кого не успели вывезти, и погибли в результате прямого попадания артиллерийского снаряда.

В отчете Барака написано: «6 убитых, 4 пропавших, 20 раненых, 7 подбитых танков и две подбитых бронемашины».

Исследователь из отдела истории ЦАХАЛа доктор Амирам Азов был менее лаконичен: «Штурм батальона 100 в направлении неопределенной цели и его последующее отступление ухудшили обстановку – как вследствие увеличения количества раненых, нуждавшихся в скорейшей эвакуации, так и в результате опасений, вызванных упорной египетской обороной и предшествовавшим поражением десантников».

Сейчас ясно, что если бы Барак послал на Китайскую ферму бронетранспортеры своего батальона в четыре утра, то есть сразу после получения задания (которое сам же вызвался исполнить немедленно), то можно было бы под покровом темноты относительно беспрепятственно вывезти большинство десантников и спасти многие человеческие жизни.

Как свидетельствует опытный танкист подполковник запаса Дани Кариаф, «в темноте эффективность Саггеров существенно падает. Саггер приводится в боеготовность лишь после того, как пролетает 500 метров. Поэтому их применяли лишь днем и на относительно большом расстоянии. А по поводу боя, который провел батальон 100, я не стану тратить многих слов, потому что достаточно одного: бардак!»

Вышеописанное поведение комбата Эхуда Барака (неоправданная задержка с выходом на эвакуацию и самовольная кавалерийская атака вслепую без артиллерийской и авиационной поддержки) свидетельствуют как минимум о безответственной самоуверенности. Его единственным успехом в этой позорной истории было ее последующее замалчивание. Барак добился этого не только вследствие своих выдающихся манипуляторских способностей, но и потому, что верхушке израильского генералитета было невыгодно вскрытие просчетов и провалов, коими пестрит правдивый рассказ о Китайской ферме.

Ведь далеко не один Барак отличился подобной безответственностью в Войну Судного дня; можно припомнить, по крайней мере, три такие же бессмысленные атаки (батальоны Хаима Адини и Асафа Ягури 8-го октября возле моста Фирдан, батальон Ами Морага 9 октября в районе Махшир/Хомуталь и батальон Гиоры Копеля 16 октября на шоссе Акавиш). Все они свидетельствовали о неготовности ЦАХАЛа к войне, о недостаточной способности усваивать уроки прошлого и учиться на собственных ошибках. Барак и другие не понимали, что условия игры изменились, что египтяне уже не бегут при виде израильского танка, а сражаются, причем сражаются умело, и что в этих условиях уже невозможны кавалерийские наскоки, приносившие успех в прошлом.

Говорит генерал в отставке Моше Иври-Сукеник: «После прекращения огня не было никакого расследования».

Михаэль Ахи-Амос-Гершкович: «Никто не спросил меня ни о чем».

Ницан Ацмон, командир роты бронемашин: «Не было ни разбора, ни расследования».

Давид Эпштейн: «Я не принимал участия ни в каком расследовании».

После войны Барак составил 20-страничный отчет о действиях своего батальона, начиная со дня формирования. Семь страниц посвящены извлечению уроков, три с половиной страницы – участию батальона в сражении на Китайской ферме. Барак суммирует свой боевой опыт в Войне Судного дня следующей фразой: «Как выяснилось, можно удачно сражаться даже с таким импровизированным батальоном»...

Ури Мильштейн
http://www.zman.com/news/2013/05/05/150449.html

По этому отрывку создаётся впечатление о некоторой личной неприязни Ури Мильштейна к Эhуду Бараку...