К основным инстинктам человека, названным Фрейдом и Юнгом, можно смело добавить два других. Один — это чувство собственника. Моя старшая внучка 6-летняя Несса упрекала свою 4-летнюю сестру Оделию: «Почему ты не хочешь поделиться со мной конфетой? Я же отдала тебе половину своей». Оделия на секунду задумалась, и объяснила: «Потому, что эта — моя».
До года я не ходил. На первый день рождения мне подарили трёхколёсный велосипед. Моя сестра Бэлла — она старше меня почти на 8 лет — села на него и поехала. А я помчался за угонщицей — мой подарок уезжал!
Другой базовый инстинкт, находящийся в неоднозначных отношениях с предыдущим — зависть. Его часто зовут чувством справедливости. После дня рождения дочки папиного сослуживца, белокурой девочки, которая мне в ту пору нравилась — ей стукнуло 5, а мне оставалось ещё 2 месяца до этого важного рубежа — я спросил родителей — будет ли на следующий год мой день рождения на 2 месяца раньше, чем её? Чувство справедливости во мне уже проснулось. Узнав, что мой день рождения никогда не догонит её, я огорчился и навсегда запомнил сделанное тогда открытие — в жизни справедливости нет.
Строго говоря, справедливость есть. Присмотритесь к жизни муравьёв. Все они одинаковы, все вкалывают на пределе своих муравьиных сил, и все наслаждаются совокупными результатами труда муравейника. Справедливости нет в человеческом обществе.
Ниже есть продолжение.
Несправедливость в жизни и судьбе людей обескураживает. Несправедливо распределено всё: здоровье, способности, внешность, расовая и этническая принадлежность, место и время жизни, супруг или супруга, пол. За какие такие заслуги я избежал мук деторождения, дискомфорта предменструального синдрома? За какие родился после страшной войны, а не до или во время неё? Моё поколение — первое за 100 лет, не знавшее несчастия глобальных войн и революций...http://club.berkovich-zametki.com/?p=46101
Я потратил 7 лет своей столь единственной жизни на «отказ», чтобы исправить несправедливость, поместившую меня в советскую жизнь. Последующие 33 года провёл в Америке.
Америка — не первая страна, взявшаяся построить справедливое общество. Первым в этом бизнесе был, наверное, грек Прокруст, до справедливых размеров растягивающий коротких и укорачивающий длинных. Великая Французская революция, полыхавшая одновременно с американской, добиваясь справедливости, изобрела гильотину, укорачивавшую на голову граждан, чем-то возвышавшихся — происхождением, достатком, умом. Среди прочих укоротила и основателя современной химии Антуана Л. Лавуазье, открывшего закон Ломоносова о сохранении материи. Стал более справедлив, почти по Прокрусту, рост французов: после завершения наполеоновских войн определили, что средний рост француза уменьшился на несколько сантиметров. Наверное, рослые на войне представляют собой более удобную мишень.
Протестанты, создававшие Соединённые Штаты, имели иные критерии справедливости, чем французские революционеры-атеисты. В Декларацию независимости они записали: «Все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью». Механизмом достижения «Американской мечты» стала «протестантская трудовая этика» — религиозно обоснованная доктрина о добродетельности труда. Эта этика вкупе с законами, выкованными её мудрыми отцами-основателями, позволила США создать общество, не имеющее конкурента в истории человечеств по уровню процветания.
Но, как назвал когда-то своё эссе замечательный писатель, поэт и литературный критик Юрий Карабчиевский — «Всё ломается». Стала ломаться и Америка. Страна, с новыми волнами иммигрантов, сначала перестала быть протестантской, а потом — в большинстве своём и религиозной. В начале ХХ века в Америку была завезена идея социализма. Пытаясь много лет назад определить для себя корневую идею социализма, я решил, что это — стремление к справедливости. Побудитель этого стремления — зависть. По мере отступления религиозности в американском обществе традиционные моральные ценности и протестантскую трудовую этику стала заменять всеохватывающая зависть, она же — стремление к справедливости.
Американизм — политическая и моральная система, созданная поколением основателей Соединённых Штатов, отступал постепенно. Сперва, полтора столетия, Америка изживала избирательные цензы, обеспечивавшие управление и законотворчество наиболее ответственными и интеллектуально продвинутыми своими членами. При сохранении хотя бы части этих цензов президентом страны не стал бы враг американизма Обама, а конгрессменами — юдофобки Ильхан Омар и Рашида Тлаиб. Сейчас лидеры Демократической партии обозначили новыми целями снижение возраста голосующих до 16, отказ от «Коллегии выборщиков», позволяющей учитывать волеизлияние всех штатов, а также отказ от независимости членов Верховного суда посредством смены трети его состава после каждых выборов президента страны. Эти изменения снизили бы несправедливость американского общества, оставив, например, неучтёнными только политические пожелания учеников начальной и средней школы, а также детсадовцев.
Когда-то, в раннем детстве, я ночь не спал, дожидаясь, когда родители возьмут меня на мои первые выборы. Правда, забросив бланк отца в урну, был разочарован: выбора-то у меня не было! Вот если бы был — я бы им выбрал! С тех пор в СССР я на выборы не ходил...
...Социализм имеет стойкое свойство уничтожать богатство и порождать нищету. Поэтому два базовых инстинкта американцев — чувство собственника и стремление к справедливости — войдут в противоречие. Спасёт ли американцев от социалистического разворота базовый «инстинкт собственника»? Об этом мы узнаем в ноябре 2020 года.
No comments:
Post a Comment