Алекс Цейтлин начинает с того, что хочет поговорить о Холокосте, но должен начать с события, которое потрясло его в тот день в WhatsApp-группе под названием «Агаси». Он описывает группу как не являющуюся официально репрезентативной, но включающую десятки видных деятелей, в основном из израильских левых кругов (возможно, крайне левых), и представляющую определенные настроения в протестных и левых кругах.
Цейтлину трудно описать инцидент, не прибегая к ненормативной лексике, но он отмечает, что это напоминает ему явления, которые он наблюдал в экстремистских религиозных группах (таких как Нетурей Карта), например, неуважение ко Дню памяти жертв Холокоста и отказ стоять во время сирены, с различными оправданиями. Он выражает потрясение тем, что это явление теперь существует и среди израильских левых, где люди пренебрежительно и даже с гордостью говорят о неуважении ко Дню памяти.
Ниже есть продолжение.
Далее он описывает еще более экстремальные высказывания, которые он прочитал в группе и которые глубоко потрясли его, особенно учитывая, что его семья погибла во время Холокоста. Он приводит примеры:
* Сравнение солдат ЦАХАЛа с нацистами, совершающими Холокост.
* Публикация фотографии очень худой палестинской девочки (позже выяснилось, что это, вероятно, фейковое фото больной девочки, но само ее использование, по его мнению, проблематично).
* Цитирование женщины, которая написала, что уже 10 лет не стоит во время сирены и более 20 лет отказывается принимать участие в Дне памяти, мотивируя это ущербом, нанесенным Израилем палестинцам.
* Еще одна цитата, особенно шокирующая, по его словам:
«Наши дети превратились в карателей, и от нашего имени они совершают действия, из-за которых возник День памяти жертв Холокоста для евреев».
Цейтлин задается вопросом о значении этого ужасного предложения.
Больше всего Цейтлина потрясло, по его словам, не само существование таких крайних взглядов («сорняки» или «сумасшедшие» всегда существуют), а тот факт, что в этой группе, включающей десятки людей, в том числе докторов и профессоров, никто не возмутился этими высказываниями, а многие даже восприняли их с одобрением или согласием.
На этом этапе Моше Фейглин просит поспорить с Цейтлиным. Он представляет иную точку зрения и утверждает, что тоже был потрясен, но хочет проанализировать ситуацию «холодным умом». Он рассказывает, что когда его старшая дочь проходила альтернативную службу в Яд Вашем, она проводила экскурсии для групп. Когда он спросил ее, как она объясняет посетителям, почему немцы устроили Холокост евреям, она ответила ему (согласно инструкциям, полученным в Яд Вашем): «Я объясняю, что в каждом из нас сидит маленький нацист». Фейглин отмечает, что чуть не потерял контроль над управлением автомобиля, услышав это, и утверждает, что в нем нет никакого нациста, ни маленького, ни большого. Он задается вопросом, почему Яд Вашем, как официальное учреждение Государства Израиль по увековечению памяти жертв Холокоста, выбирает позицию Ханны Арендт о «банальности зла» в качестве официальной версии. По его утверждению, этот подход, берущий начало в «прогрессизме», стирает грань между добром и злом, между жертвой и агрессором (евреем и немцем) и в конечном итоге приводит к тем сравнениям, которые описал Цейтлин, например, звучащим в западных университетах («мы — новые нацисты»), и все это «с любезного позволения Яд Вашем».
Фейглин добавляет, что профессор Циммерман, известный германист, сказал ему: «Народы всегда убивали друг друга, нет никакой разницы». Фейглин категорически отвергает это утверждение и подчеркивает уникальность Холокоста. Он утверждает, что нет абсолютно никаких оснований для сравнения Холокоста, совершенного немцами против евреев — который был абсолютным злом, промышленным актом, совершенным вопреки интересам самого уничтожающего — с любым другим геноцидом в истории. По его мнению, настоящий урок Холокоста заключается в том, что существует шкала зла, крайнюю точку которой, квинтэссенцию зла, представляет нацизм, а еврейский народ, представляющий квинтэссенцию добра, находится ровно на противоположном конце этой шкалы. По мнению Фейглина, именно отказ признать эту еврейскую уникальность, особую идентичность и специфическую роль еврейского народа ведёт к банализации зла и к тем идиотским высказываниям, которые прозвучали в WhatsApp-группе.
אלכס צייטלין פותח ואומר שהוא רוצה לדבר על השואה, אך חייב להתחיל מאירוע שזעזע אותו באותו יום בקבוצת וואטסאפ בשם "אגסי". הוא מתאר את הקבוצה כלא ייצוגית רשמית, אך כזו שכוללת עשרות רבות של אנשים בולטים, בעיקר בשמאל הישראלי (אולי שמאל קיצוני), ומייצגת הלכי רוח מסוימים בחוגי המחאה והשמאל.
צייטלין מתקשה לתאר את האירוע בלי להשתמש בשפה לא תקנית, אך מציין כי הוא מזכיר לו תופעות שראה בקבוצות דתיות קיצוניות (כמו נטורי קרתא), למשל אי-כיבוד יום השואה וחוסר עמידה בצפירה, תוך מתן תירוצים שונים. הוא מביע זעזוע מכך שתופעה זו קיימת כעת גם בשמאל הישראלי, שם אנשים מדברים בזלזול ואף בגאווה על אי-כיבוד יום השואה.
הוא ממשיך ומתאר התבטאויות קיצוניות יותר שקרא בקבוצה וזעזעו אותו עמוקות, במיוחד לאור העובדה שמשפחתו נספתה בשואה. הוא מביא דוגמאות:
* השוואת חיילי צה"ל לנאצים המבצעים שואה.
* פרסום תמונה של ילדה פלסטינית רזה מאוד (שבהמשך התברר כנראה שמדובר בתמונת פייק של ילדה חולה, אך עצם השימוש בה הוא הבעייתי בעיניו).
* ציטוט של מישהי שכתבה שאינה עומדת בצפירה כבר 10 שנים ומסרבת לקחת חלק ביום הזיכרון מעל 20 שנה, בנימוק של פגיעת ישראל בפלסטינים.
* ציטוט נוסף, מזעזע במיוחד לדבריו:
"הילדים שלנו הפכו לקלגסים ובשמנו הם מייצרים התנהלות שבעקבותיה נולד יום השואה של היהודים".
צייטלין תוהה על משמעות המשפט הנורא הזה.
מה שזעזע את צייטלין יותר מכל, לדבריו, אינו עצם קיומן של דעות קיצוניות כאלה ("עשבים שוטים" או "משוגעים" תמיד קיימים), אלא העובדה שבקבוצה זו, הכוללת עשרות אנשים, ביניהם דוקטורים ופרופסורים, איש לא התקומם נגד ההתבטאויות הללו, ורבים אף קיבלו אותן באהדה או הסכמה.
בשלב זה, משה פייגלין (מימין למטה) מבקש להתווכח עם צייטלין. הוא מציג גישה אחרת, וטוען שגם הוא הזדעזע אך רוצה לנתח את הדברים ב"מחשבה קרה". הוא מספר שכאשר בתו הבכורה עשתה שירות לאומי ביד ושם, היא הדריכה קבוצות. כששאל אותה כיצד היא מסבירה למבקרים מדוע הגרמנים עשו את השואה ליהודים, היא ענתה לו (לפי ההדרכה שקיבלה ביד ושם): "אני מסבירה שבכל אחד מאיתנו יש נאצי קטן". פייגלין מציין שכמעט איבד שליטה על ההגה כששמע זאת, וטוען שאין בו שום נאצי, לא קטן ולא גדול. הוא תוהה מדוע יד ושם, כמוסד הרשמי של מדינת ישראל לזיכרון השואה, בוחר להציג את עמדתה של חנה ארנדט על "הבנאליות של הרוע" כגרסה רשמית. לטענתו, גישה זו, שמקורה ב"פרוגרס", מטשטשת את ההבדל בין טוב לרע, בין הקורבן לתוקפן (יהודי לגרמני), ומובילה בסופו של דבר לאותן השוואות שצייטלין תיאר, כמו אלו שנשמעות באוניברסיטאות במערב ("אנחנו הנאצים החדשים"), וכל זאת "באדיבות יד ושם".
פייגלין מוסיף כי פרופסור צימרמן, גרמנולוג מפורסם, טען בפניו ש"עמים תמיד הרגו אחד את השני, אין הבדל". פייגלין דוחה טענה זו מכל וכל, ומדגיש את ייחודיות השואה. הוא טוען שאין שום בסיס להשוואה בין השואה שביצעו הגרמנים ביהודים – שהייתה רוע מוחלט, מעשה תעשייתי שבא על חשבון האינטרס של המשמיד עצמו – לבין כל רצח עם אחר בהיסטוריה. לדעתו, הלקח האמיתי מהשואה הוא שישנה סקאלה של רוע, שהנאציזם מייצג את הקצה הקיצוני שלה, את הרוע המזוקק, והעם היהודי, המייצג את הטוב המזוקק, נמצא בדיוק בצד השני של הסקאלה. פייגלין טוען שהבריחה מההתמודדות עם הייחודיות היהודית הזו, עם הזהות המיוחדת והנקודה הספציפית של העם היהודי, היא שמובילה לבנאליזציה של הרוע ולאותם משפטים מטומטמים שנאמרו בקבוצת הוואטסאפ.
No comments:
Post a Comment