...Чего бы вы лично хотели добиться в Кнессете?
...если говорить о моих желаниях, то они в большой степени совпадают с тем, о чем говорит партия, с теми четырьмя направлениями, о которых мы говорим: безопасность, религия и государство, внутренние дела и, конечно, система здравоохранения. Я был в курсе готовящегося предложения выдвинуть кандидатуру Леонида Эйдельмана на пост министра здравоохранения...
...Вернемся к коалиционным переговорам.
Ниже есть продолжение.
Вы могли получить почти все. Оставим то, что говорят в "Ликуде". Мы оба знаем, что на переговорах вы могли получить почти все: финансирование пенсионной реформы, бюджеты для министерства алии и интеграции и т.д. Вы обвалили все из-за закона о призыве. И не просто из-за закона о призыве, а из-за подпараграфа в этом законе о том, где будут записаны квоты: в законе или в решении правительства. Оно того стоило?http://txt.newsru.co.il/arch/israel/08aug2019/sova_701.html
А почему вы решили, что мы могли получить все? Кто вам сказал?
Оставим то, что говорит "Ликуд". Биньямин Нетаниягу более всего на свете хотел создать правительство. Для того, чтобы вы вошли в коалицию, он готов был дать вам все, кроме того, чего дать не мог. Он не мог заставить гурского ребе согласиться на ваши требования.
Не только в этом дело. Я вас поправлю. Единственное, что интересовало Биньямина Нетаниягу – это возможность создать коалицию, которая будет его спасать. Когда мы попросили посмотреть на соглашения, формирующиеся с ультраортодоксальными партиями, нам отказали. Сказали, мол, потом. Мы понимали, что наше согласие на присоединение к коалиции с ультраортодоксальными партиями, должно быть оговорено прояснением наших будущих отношений.
Почему?
Потому что если вы вспомните каденцию до моего прихода в НДИ, то увидите, как росли аппетиты ультраортодоксов. Помните закон, приравнивающий изучение Торы к службе в армии?
Они отказались от его проведения.
Но пытались. А закон о призыве – это не прихоть НДИ. Начнем с того, что требование о принятии этого закона навязано нам БАГАЦем. Верховный суд потребовал принять закон. И поэтому, когда сегодня все валят на нас – это неверно. Но в политике важно, когда ты что-то говоришь, настоять на своем. Закон прошел в первом чтении при поддержке "Еш Атид", и мы сказали, что не готовы в этом вопросе уступать, так как для нас закон о призыве – это больше, чем закон о призыве. Это лакмусовая бумажка наших отношений с харедим внутри возможной будущей коалиции. Нас обвинили в том, что мы играем в игры, и изобретаем трюки. Мы ничего не изобретали. Мы отлично понимали, что, если уступим в этом, от нас потребуют и дальнейших уступок. Последние часы перед крахом коалиционных переговоров я провел в канцелярии Либермана. Переговоры шли все время. Мы предлагаем им техническое решение: выйдите из зала, проголосуем за закон при поддержке оппозиции, а потом за три дня обсудим все остальные вопросы коалиционных соглашений. Они не согласились. И мы тогда не знали, какие требования ультраортодоксальные партии предъявили Нетаниягу. Мы не знали тогда того, что было опубликовано "Кан 11": "Яадут а-Тора" требовала, чтобы при планировании долгосрочных проектов, при составлении сметы в процессе участвовал бы представитель раввината, который оценивал бы возможность отмены работ по шаббатам.
И что?
Ничего. Мы считаем, что этого быть не должно.
Почему?
Потому что это делает проекты еще более дорогостоящими. Мы не хотим провокаций или делать кому-то назло. Но когда речь идет о проекте стоимостью в 10 миллиардов, добавлять туда еще миллиард, чтобы работы не проводились в шаббат – это нарушение статуса-кво. И это было одно из десятков требований.
О которых стало известно только потом.
Разумеется.
А тогда все рухнуло из-за закона о призыве. Из-за подпараграфа этого закона.
Проблему закона о призыве можно было решить очень просто. Биньямин Нетаниягу должен был пригласить в свою канцелярию Яакова Лицмана и сказать ему: "Мне партия "Наш дом Израиль" в коалиции нужна не меньше, чем ваши 16 мандатов".
Но очень трудно спорить с тем, что у партии "Наш дом Израиль" было всего пять.
Это то, что нам говорили ультраортодоксы. "У вас пять мандатов, чего вы требуете?"
Это не классический пример политического торга?
Нет. Потому что, когда нам говорили "Думайте о своих пожилых пенсионерах и о том, что вы можете для них получить", я отвечал, что у этих так называемых пожилых пенсионеров есть дети и внуки, которые служат и будут служить в армии. И нам это важно.
Иными словами, если на одну чашу весов положить то, что вы могли получить, войдя в коалицию, а на другую – отношения с ультраортодоксами, второе перевешивало.
Нет. Потому что совершенно не очевидно, что мы получили бы все то, о чем вы говорите. Если вы сегодня спросите Форера и Кушнира, они вам тоже скажут, что вопрос повышения социальных надбавок не был закрыт. Нужны были встречи с представителями минфина, нужно было понять на сколько платежей разбивают эту реформу. Вспомните 2016 год. Тогда реформу разбили на четыре платежа. Откуда появилась пресловутая фраза о "31 шекеле"? Реформа, которую провел Либерман в 2016 году говорила о добавке за первые десять лет стажа. Десять лет умножить на 2%, получалось 20% от суммы в 1590 шек. 2%, которые Кахлон дал в первый платеж – это 31 шекель. Нам до сих пор вспоминают этот 31 шекель, хотя люди, которые не получают социальную надбавку, получили по 340 шекелей в месяц. Мы поняли, что с нами и сейчас проделывают тот же трюк. Разбить на платежи и так далее. И Кахлон тогда уже знал о серьезных проблемах в минфине. Он знал, что ему будет очень трудно дать деньги НДИ. И говорю совершенно официально: ясного ответа на наши требования не было...
...
Партия НДИ никогда раньше не ставила условием "правительство без харедим". Что случилось?
Во-первых, всегда есть первый раз. Во-вторых, аппетиты ультраортодоксов выросли настолько, что они перестали замечать общество. При всем уважении к их 16 мандатам и шести мандатам религиозных сионистов, это еще не большинство. И они не замечают, что их аппетиты стали вызывать раздражение. Мы готовы были согласиться с частью их требований, но должны быть какие-то границы.
"А-Ямин а-Меухад" – это ультраортодоксы?
Там технический блок. У нас есть проблема со Смотричем и Рафи Перецем, в меньшей степени с Айелет Шакед. Я считаю, что она кукла, которую используют на правом фланге. У нас нет проблем с ее взглядами. Как бы то ни было, в Кнессете сегодня существует устойчивое мнение, согласно которому третьих выборов не будет. Премьер-министр, которого интересует лишь вопрос о том, сможет ли он остаться в своем кресле, скажет сегодня все что угодно и сделает все что угодно для того, чтобы обеспечить себе коалицию. И когда он говорит о коалиции 61, которую ему могут обеспечить Гафни, Лицман, Дери и Смотрич – это не правое правительство. Мы не играем в эти игры. Мы хотим помочь Биньямину Нетаниягу, мы хотим его спасти, как спасали не раз. Но для этого Биньямин Нетаниягу должен понять, что мы не враги его. И мы действительно не враги Биньямина Нетаниягу. И партия НДИ не ушла влево, мы никогда не уходили влево. Мы никогда не поддерживали идею территориальных уступок, не поддерживали эвакуацию поселений. Ничего этого не было и не будет. Поэтому обвинять нас в левизне, по меньшей мере, лицемерно. Но мы и против того, что делают ультраортодоксальные партии. Они почувствовали слабость Нетаниягу и жестко торгуются. Со своей стороны они делают хорошую работу, хотя, как мне кажется, они перегнули палку, поскольку потеряли больше чем мы, не войдя в правительство.
Вы имеете в виду, их достижения на коалиционных переговорах?
Да. Они потеряли больше чем мы. Если бы мы согласились на изменение закона о призыве и вошли бы в коалицию, нас бы все равно втоптали в грязь, потому что открылись был соглашения с ультраортодоксами. Мы были в ловушке.
Я наблюдаю за вашим участием в предвыборной кампании, и складывается впечатление, что ваша ниша – это роль представителя молодого поколения, сражающегося с "религиозным диктатом". Это так?
Нет, я не сражаюсь с религиозным диктатом. Мы в партии уважительно относимся к традиции. Меня, на самом деле, задевает, когда говорят, что мы занимаемся антисемитской пропагандой. Не надо использовать слово "антисемитизм". Мы в Израиле, и какая бы борьба ни шла на выборах, антисемитизм тут ни при чем. Но кроме этого, хочу сказать, что я с большим уважением отношусь к традиции. Моя пресс-секретарь по имени Иегудит соблюдает субботу, моя старшая дочь учится в религиозной школе "Шуву", я категорически против провокаций. Мне много раз предлагали поехать в субботу в Бней Брак и устроить там акцию протеста. Я всякий раз отказывался. Последнее что нам нужно – это провокации в отношении ортодоксов. Но с другой стороны, я не хочу, чтобы министр внутренних дел Арье Дери решал, будут ли открыты магазины в промзоне Ашдода на северном въезде в город. 25 лет там магазины были открыты, и не должен министр внутренних дел решать, что открыто, а что закрыто. Пусть городские власти в каждом городе сами решают.
Вы можете обозначить ваши "красные линии"? Требования, без удовлетворения которых вы не войдете в коалицию.
У нас есть четыре направления, возможность влиять на которые мы надеемся получить через министерские портфели. Прежде всего, ситуация в сфере безопасности. Правительство, которое будет создано, должно иначе относиться к ситуации в Газе. Ситуация, при которой на нас обрушиваются 700 ракет, а мы молчим и продолжаем платить дань ХАМАСу – ненормальна. У правительства нет стратегии в отношении ХАМАСа, а самое главное – фактор сдерживания, достигнутый в ходе операции "Нерушимая скала", давно стерся и перестал существовать. Ситуацию надо менять.
Второе?
Все, что касается сферы МВД. Причем это отчасти касается и вопросов религии и государства. Многие из этих вопросов находятся в ведении МВД. Мы говорим о решении вопросов, связанных с заключением брака, работой транспорта по шаббатам там, где это возможно...Люди должны иметь возможность жениться в своей стране. Почему человек, если он не еврей по Галахе, должен ехать на Кипр? Нужно решить проблему...Я говорю "мы будем стремиться к принятию закона о гражданских браках"...
Закон о гражданских браках касается и однополых пар тоже?
Конечно. Любая группа населения, страдающая от дискриминации, должна иметь возможность ситуацию исправлять. А невозможность вступить в брак в собственной стране – это дискриминация. Еще один очень важный для меня момент – это все, что происходит в аэропорту Бен Гурион. Людей, приехавших в гости, просто разворачивают и не пускают в страну. Я говорю о евреях, приехавших в гости к родственникам евреям. Отмена визового режима с Россией, Украиной и Беларусью превратилась в русскую рулетку. Я в последние недели получаю множество обращений. Иммиграционная служба в аэропорту Бен Гурион находится в ведении МВД. Мы считаем, что там тоже нужно наводить порядок.
Третье?
Министерство абсорбции. Я не буду сейчас об этом говорить расширенно. Но необходимо многое сделать.
Это министерство было вашим много лет.
И очень многое сделано, я считаю. Посмотрите на то, чего добилась Софа Ландвер, каких успехов.
Каких?
Сокращена очередь на социальное жилье, в Ашдоде построена больница. Я считаю, что Софа Ландвер была одним из лучших министров абсорбции. И когда Биньямин Нетаниягу прикладывает большие усилия, чтобы переманить Софу Ландвер в "Ликуд", и это ему не удается, и он начинает кампанию "Что НДИ сделали в министерстве абсорбции?", я думаю, что ему должно быть стыдно перед Софой Ландвер, за которой "ухаживал" и которую пытался переманить. Ярмарки трудоустройства, врачи, которые продолжают приезжать, несмотря на трудности, все это работа Софы Ландвер, а не замечать этого означает просто проявлять неуважение к Софе Ландвер.
Четвертое – это здравоохранение?
Да, конечно. Эта тема стал актуальной месяца полтора назад. К нам стали обращаться люди – спрашивать, почему мы не занимаемся проблемой минздрава. Мы стали проверять, общаться с людьми в этой области и выяснилось, что в минздраве большая проблема, так как большинство врачей, приехавших из бывшего СССР в 90-х годах, вышли на пенсию. Когда мы поняли, что тема врачей, медсестер, тема подготовки медицинских кадров, настолько широкая, у нас родилась идея реализовать то, о чем Либерман говорил уже много лет назад: назначить министра-технократа. Мы предложили профессору Леониду Эйдельману, к счастью он согласился. Это не политическое назначение, а профессиональное. Я надеюсь, что до конца августа мы созовем большую пресс-конференцию, на которой профессор Эйдельман представит свои предложения, а через 100 дней после вступления в должность он представит свою программу и обязуется, что через два года в Израиле не будет ни одного человека, лежащего в коридоре больницы.
No comments:
Post a Comment